Инквизитор. Охота на дьявола - [88]

— Святой отец! — услышал он звонкий голос Мигеля Отеро.

Это был единственный ученик маэстро Пагано, который отважился прийти в дом, где побывал сатана.

— Мигель, проклятый мальчишка, черт бы тебя подрал! — выругался инквизитор, но в голосе его прозвучала неподдельная радость. — Зачем ты сюда приперся?!

— Святой отец! — воскликнул подбежавший мальчик. — Я все видел! Я давно тут стою! Святой отец, я думал, ни один человек не может одолеть маэстро!.. Святой отец, я ваш!..

— Будешь чистить мне сапоги? — усмехнулся Бартоломе.

— Я буду делать все, что вы мне прикажете!

— В таком случае, подбери шпагу этого мерзавца и убирайся к чертям!

— К чертям?

— Ну, хотя бы на улицу, и жди меня там!

— Да, святой отец! — с готовностью согласился Мигель.

— Святой отец? — удивленно повторил Пагано.

— По крайней мере, теперь вы знаете, что я не учитель фехтования и что я не собираюсь вас убивать, — Бартоломе облегченно вздохнул и вложил шпагу в ножны. — Идемте!

— Куда?

— Покажите мне, где у вас тут обитал дьявол.

— Хорошо, — подчинился итальянец.

После полученного урока он тоже проникся к Бартоломе уважением и больше не пытался возражать. Только таким образом, отметил инквизитор, и можно было укротить этого раздражительного человека.

Они поднялись в комнату дьявола. Здесь все еще ощущался запах гари, серы и каких-то ароматических, а вернее, зловонных, трав. Очевидно, их-то, вместе с кусочками серы, убийца и сжег, чтобы напугать стражников. Кроме того, Бартоломе обнаружил здесь курильницу с потухшими угольками. Более никаких следов пребывания в этом мире дьявол не оставил.

— Долго он тут у вас прятался?

— Дни я не считал, — буркнул Пагано. — Думаю, чуть побольше месяца.

— Как его звали?

— Откуда я знаю?

— Вы не спросили имя у человека, которого впустили в свой дом?

— Если у человека есть деньги, меня не интересует, как его зовут. И заметьте: когда он обратился ко мне, у него еще не было ни рогов, ни хвоста!

— И все же, как он вам представился?

— Ваал де Гадес.

— Как?!

— Послушайте, святой отец, дон Бартоломе, или как вас еще там… я сдал бы ему комнату, даже если бы он назвался Пресвятой девой! Он обещал мне хорошо заплатить, а как его звали, мне было совершенно все равно! Вы, я гляжу, тоже человек с двумя именами… Но это не мое дело!

— Пообещал или заплатил? — уточнил Бартоломе.

— Пообещал! И теперь я, надо думать, ничего не получу, кроме неприятностей!

— Можете считать, что все неприятности уже позади…

— Да? — угрюмо отозвался Пагано. — Я растерял всех учеников!

— Будем надеяться, они вернутся…

— Я целый месяц кормил этого фигляра за свой счет!

— Вот эту потерю вам действительно никто не возместит, — с усмешкой согласился Бартоломе. — Радуйтесь, по крайней мере, тому, что черти больше не будут вас объедать.

— Как ни крути, но кругом одни убытки, — вздохнул итальянец.

— Если бы я не знал, что родом вы неаполитанец, я бы решил, что вы близкий родственник Яго Перальты. Только вам не хватает его сообразительности.

— Чей родственник?..

— Неважно. Скажите, о доне Фернандо де Геваре вы в последнее время ничего не слышали?

— Как же, слышал!

— От кого?

— От вас.

— А молодые кабальеро, которые собирались у вас, о нем не говорили?

— Не помню.

Бартоломе вздохнул. Учитель фехтования, обманутый дьяволом, действительно мало что мог сообщить. Де Гевара знал, у кого скрываться, у жадного до денег и, к тому же, совершенно не любопытного человека, у иностранца, которого прежде никогда не встречал. Интересно, где он прячется теперь?

* * *

Старенький епископ бодро шагал по аллее парка по направлению к своей любимой беседке. С утра он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Несмотря на все неприятности, обрушившиеся за последнее время на его самого и на его епархию, его преосвященство не потерял ни сон, ни аппетит. Он обычно ложился рано и также рано просыпался, в отличие от своей дочери, которая отправлялась в постель под утро, а просыпалась к обеду. Вследствие столь разного образа жизни епископ и его бесценное сокровище, доставлявшее ему столько неприятностей, иногда ухитрялись ни разу за день не встретиться.

Такие нежаркие, благословенные часы, когда еще не поступило никаких дурных известий, а Кончита еще ничего не натворила, потому что еще не проснулась, епископ обычно посвящал созерцанию своих любимых картин, статуй, либо… наяд. Сейчас же в своей укромной беседке он хотел насладиться тишиной, прохладой, уединением, а также хорошим вином. Заодно епископ хотел удостовериться, цел ли пока еще его ненаглядный Аполлон и не угрожает ли Афине или Минерве жалкая участь превратиться в мишень или в виселицу. А что касается неприятностей в городе… Что ж, если их не замечать, то их как будто и вообще не существует…

Каково же было удивление епископа, когда он заметил, что в его беседке, более того, в его кресле, сидит какой-то посторонний человек! Сидит за столом, накрытым для его преосвященства!

— Эй, вы! — окликнул его Карранса. — Кто вы такой и что вы делаете в моем парке?!

Незнакомец встал.

Оторопевший епископ остановился, потому что узрел самого дьявола. Впрочем, его преосвященство не испугался, потому что в чертей не верил, а удивление его длилось недолго. Оно быстро сменилось раздражением, досадой, а затем — негодованием, в той степени, в какой Карранса, по натуре человек совсем не злой, вообще мог гневаться на кого-нибудь.