Инквизитор. Охота на дьявола - [101]

— Лоренсо?

— Да! Лишь тонкая дощатая переборка отделяла каюту, где я был заперт, от соседней… Я не мог разобрать всего, что там говорилось, но его я узнал и главное я понял! Говорили обо мне… Говорили, что я должен умереть… Говорили, что я уже умер! Меня уже считали умершим! Мой брат хотел, чтобы я умер! И я стал готовиться к смерти… Боже, прости мне мои грехи, но если бы я тогда умер, я умер бы с проклятиями на устах, с проклятиями моему брату и моему врагу!

— Бог простил бы вас, дон Фернандо. Если вы и были в чем-то виновны, своими страданиями вы искупили все!

— Меня не убили, — тихо продолжал де Гевара. — Они передумали, не знаю, почему… Мне приготовили участь хуже смерти… Мой брат съехал на берег, судно снялось с якоря… А через несколько дней я уже принадлежал алжирскому раису[26].

— Ни один человек не выдержал бы пятнадцать лет на галерах, — заметил Бартоломе.

— Верно, — согласился Фернандо. — Но я ворочал веслом лишь последние пять лет. Меня сделали гребцом за попытку побега.

— Но, в конце концов, вам удалось освободиться?

— Благодаря случаю. Алжирский корсар, на которого я гнул спину, был захвачен мальтийской галерой. Нас, несчастных пленников-христиан, освободили. Я вернулся домой… Точнее, в город, где когда-то был мой дом… Сейчас он принадлежал Лоренсо. Моя невеста тоже принадлежала Лоренсо. И, чтобы сохранить все это, Лоренсо ничего не стоило бы убить меня во второй раз…

— В этом вы правы, — вставил Бартоломе.

— Я стал следить за ним и выжидать. Впрочем, ждал я недолго. Почти каждый вечер Лоренсо куда-то уходил, а возвращался под утро.

— Он ходил к своей любовнице, донье Люсии, — объяснил Бартоломе.

— Однажды я остановил его. Положил руку на плечо и спросил, узнает ли он меня… Конечно, он узнал… Мы всегда были очень похожи, и даже время ничего не могло тут изменить… Кажется, увидев меня, он растерялся. «Я не боюсь призраков, — сказал он. — В моей власти вернуть их туда, откуда они появились, в могилу». И он начал бормотать что-то непонятное. Но я был живым человеком, и заклинания на меня не действовали! Чтобы он это понял, я дал ему пощечину и сказал, что он мерзавец, каких мало на свете! Он всегда был подонком, мой брат Лоренсо, и душа его была черна, как ночь, но он никогда не был трусом. Он быстро все понял и овладел собой. «Так ты вернулся с того света только для того, чтобы мне это сказать? — рассмеялся он. — Черт побери, если это все, что ты хотел мне сообщить, то это я и без тебя знаю!» «Где донья Анна? — спросил я. — Веди меня сейчас же к ней!» «Знаешь, братец, — ответил он, — убирайся-ка ты ко всем чертям, то есть туда, откуда вернулся!» Тогда я сказал, что всем объявлю о своем возвращении, а сейчас пойду прямо к донье Анне. «Я тебя никуда не пущу!» — сказал Лоренсо. «Тогда я убью тебя!» «Нет», — рассмеялся он. Он был настолько бессовестным, что мог смеяться мне в лицо, и настолько предусмотрительным, что наперед все рассчитал. «Нет, — сказал он, — ты пальцем меня не тронешь. Ты будешь слушаться каждого моего слова и будешь лизать мне пятки, если я захочу!» Теперь захохотал я. Я так ненавидел его, что, кажется, готов был задушить его тут же, на месте. Но он сказал: «Конечно, я надеялся, что ты никогда не вернешься, видишь, я это даже не скрываю, к чему? — но неужели ты думаешь, что я не обезопасил себя на случай твоего возвращения? У меня есть верный слуга, который, по моему знаку, перережет глотку кому угодно. Так вот, денно и нощно он сторожит донью Анну. И, если со мной что-нибудь случится, он тотчас же убьет ее. Ты понял?» Да, я понял… Я не мог ничего ему сделать… «К тому же, — опять рассмеялся он, — разве она сможет жить, если меня не будет на свете? Ведь она так любит меня…»

— Бедняга, — вздохнул Бартоломе. — Лоренсо обманул тебя. Всю эту историю он придумал тут же, на месте. Донью Анну действительно охраняли, но никто не собирался ее убивать… Дон Фернандо по-своему даже нуждался в ней…

— Он… истязал ее?

Бартоломе только кивнул.

— О, негодяй!

— Что было потом? Как вы все-таки попали в дом де Гевары?

— Он сказал мне, что я давно умер и похоронен, а потому, меня можно даже не убивать… Я ведь все равно мертв. Он посоветовал мне убираться ко всем чертям. Мне нечего было ему возразить. Я ничего не мог ему сделать, я боялся за донью Анну… Но я не нашел в себе сил уехать… Я остановился в домике на окраине города… Дни я проводил в слезах, ночи — в тоске… Я умолял его лишь об одном — разрешить мне хотя бы увидеть ее… только увидеть… Однажды он согласился. Взял с меня слово, что после этого я тотчас исчезну. Я обещал. Я пообещал бы все что угодно, лишь бы встретиться с ней… Он назначил мне день и час. Я пришел.

— Ловко он вас подставил, — заметил Бартоломе. — И, главное, опасаясь за донью Анну, вы даже не могли сказать правду… Но, черт побери, выходит, он заранее знал о том, что его собираются арестовать?! Сложно объяснить ваш арест простым совпадением, — последние слова Бартоломе произнес скорее для себя, чем для де Гевары.

Дон Фернандо и не обратил на них внимания.

— Что же мне теперь делать? — тихо спросил он после продолжительного молчания.