Иней как ночь - [10]

Меня охватывает тревога.

– Что? Откуда ты это знаешь? И… стой, он все еще выслеживает нас? Я думала, ты отгородил нас от его магии.

– Я закрыл от него твое сознание. Но его магия прощупывает весь мир в наших поисках. Как только мы доберемся до Пейзли, нам не будут грозить его магические вторжения, – орден держит барьер. Ну а теперь… – Рарес недовольно цокает языком, словно ругая себя за то, что позволил мне разволноваться, и поднимает с земли лист. – Урок номер два. – Он кладет лист на ладонь. – Подними его в воздух. Ты можешь воздействовать своей магией и на предметы, и на людей. Как было в Путнаме, когда ты не очень умело вышвырнула из кареты свою охрану.

Гарригана и Коналла. Я так отчаянно желала, чтобы они убрались подальше. Я не хотела навредить им своей магией, поэтому и выкинула их из кареты.

– Они винтерианцы. А я не должна быть способна воздействовать магией на кого-то или что-то, не имеющее отношения к Винтеру.

Но я воздействовала… В Саммере, когда в панике вызвала снег.

– В обычных королевских накопителях достаточно магии лишь для того, например, чтобы ускорить рост урожая или вызвать дождь в засуху, – объясняет Рарес. – И то только в пределах их собственных королевств. Но в человеке-накопителе магия лишена границ. Ты – сама магия, и связь со всем окружающим у тебя гораздо сильнее. Ты способна воздействовать на чужие земли и предметы. Это позволяет тебе манипулировать…

– Нет, – обрываю я его. – Я не собираюсь ничем манипулировать.

– Под манипулированием я не подразумевал ничего плохого, что может подпитать Распад. Этому листу… – Рарес встряхнул его, – не знакомо понятие добра и зла. Злодеяние состоит в том, чтобы лишить другого человека свободы самому принимать решения и тем самым причинить ему боль, страдания, внушить страх. Убийца, например, лишает выбора свою жертву, которая, конечно же, не желает умирать.

Я с ужасом смотрю на него.

– Значит, когда я вытолкнула Коналла и Гарригана…

Снег небесный, только не это. Неужели я ненамеренно подпитала Распад?

– Твои охранники преданы тебе душой и телом, – отвечает Рарес. – То, что ты сделала с ними, никак не влияет на их способность принимать собственные решения. Они бы добровольно выполнили любую твою просьбу. Они получили синяки и шишки, но приняли это как должное, пусть и неосознанно.

Его слова мало помогают унять мой ужас.

– Подними лист, – напоминает Рарес. – Не бойся, я не допущу, чтобы ты потеряла контроль над своей магией.

Магия блаженно тиха после моего обморока, и я не спешу ее пробуждать.

– Я бы смогла контролировать ее сама, если бы с ней не сотворил что-то барьер в Тадильском руднике. Каждый раз, когда я открываюсь магии, она льется из меня потоком, и я…

Рарес фыркает.

– Магический барьер причинил тебе боль, но никоим образом не повлиял на твою магию. В магии все зависит от выбора, и где-то в глубине души – из-за страха или тревоги – ты желала того, что делала.

Я охаю, словно своими словами он дал мне под дых.

– Так это делала… я сама?

– Это разговор для другого урока. – Рарес указывает на свою ладонь. – Все, что ты должна сделать на этом уроке, – посмотреть на лист и пожелать, чтобы он поднялся в воздух.

Голова ноет от всех этих откровений, и я, морщась, потираю руки. Каждая потерянная минута жжет кожу, точно искры огня. Нам нужно уходить… нужно побыстрее добраться до Пейзли, чтобы я получила помощь, вернулась, забрала у Ангры ключи, открыла магический источник и всех спасла. Ценой своей жизни. Рарес смотрит мне в глаза, и я стискиваю зубы.

Когда я в Гаосе наполнила Генерала силой, когда отгородилась от голоса Ханны, когда сотворила в Джулае снег, когда навредила Гарригану и Коналлу, – ничего этого я не желала. А чего я желаю сейчас, так это шлепнуть по лицу Рареса пожухлым листом. В груди трепещет холод. Не успеваю я и глазом моргнуть, как лист срывается с ладони Рареса и прилетает ему в лоб. Я, волнуясь, зажимаю рот ладонями. Рарес ухмыляется, провожая взглядом падающий лист.

– Полагаю, я это заслужил, – признает он. – Но теперь тебе будет понятнее, как мы завершим наше путешествие.

– Почему?

Рарес вскакивает и начинает тушить костер, закидывая его землей. Огненные языки с шипением гаснут, оставляя нас в темноте. Я едва различаю протянутую руку Рареса.

– Потому что это будет похоже на перемещение листа, только намного быстрее.

Наконец-то мы отправляемся в путь! Я беру его за руку.

Рарес поднимает меня на ноги, но я ничего не вижу, точнее не могу видеть. Лес растворяется во тьме, влажное тепло сменяется жалящим холодом, а легкий ветерок – жгучим ледяным ветром. Я задыхаюсь и с удивлением обнаруживаю, что мы уже не в Вентралли.

Я чувствую, как под нами проносятся расстояния, так же явно, как вижу окружающую нас черноту. Нас несет магический поток, воздух потрескивает. Сердце замирает. Ладони так сильно вспотели, что я боюсь, как бы моя рука не выскользнула из руки Рареса и меня не унесло в небытие.

Должно быть, Рарес чувствует мой страх, потому что крепко обнимает меня. Безмолвие, необычное состояние невесомости, ощущение оберегающих меня сильных рук пробуждают воспоминания о Генерале, который точно так же обнимал меня в жестоком видении Ангры. Но настоящий Генерал никогда бы так не сделал. Не обнял бы так, как обнимает сейчас Рарес.