Дядюшка Уиллиам вернулся больше часа назад и все еще не вызвал ее. Сальвия[2] сидела за учительским столом и старалась не подавать виду. Джонатан постоянно дергался на ее уроках – то ли от скуки, то ли от обиды на то, что его учила девчонка всего на пару лет старше него самого. Ей было все равно, но давать ему повод насмехаться не следовало. Сейчас его голова склонилась над картой Деморы, где он подписывал названия. Он старался, только если его сестры получали такое же задание и все работы потом сравнивали. Сальвия давно это заметила и не стеснялась этим пользоваться, несмотря на недовольство своего ученика.
Она сжала руку в кулак, чтобы не начать барабанить по столу пальцами, и бросила взгляд в окно. По двору сновали слуги и работники: выбивали пыль из ковров, складывали сено в стога – готовились к приближавшейся зиме. Их движения хорошо сочетались с доносившимся с дороги мерным поскрипыванием нагруженных зерном телег. Обычно эти звуки действовали на Сальвию успокаивающе, но сегодня это не помогало. Утром лорд Бродмор неизвестно зачем отправился в Гарланд-Хилл. После полудня лошадь шагом въехала в ворота замка, дядя Сальвии сунул вожжи конюху и с самодовольным видом поглядел в окно классной комнаты. Так Сальвия поняла, что поездка была как-то связана с ней.
По тому, сколько времени дядя отсутствовал, было понятно, что в городе он провел не более часа. Это было довольно лестно: значит, кто-то сразу согласился взять Сальвию в ученицы. Может, аптекарь, или свечница, или ткачиха. Если нужно, Сальвия была готова даже подметать полы в кузнице. А деньги сможет оставлять себе. Обычно работавшие девушки должны были поддерживать монастырский приют или свою семью. Но семья Бродмор в деньгах не нуждалась, а Сальвия полностью отрабатывала свое учительское жалованье.
Она бросила взгляд туда, где за широким дубовым столом сидела Астра, сосредоточенно раскрашивая свою собственную карту. Ее глаза были прищурены, а пухлые пальчики неловко сжимали цветной карандаш. Желтый – цвет Крессеры, хлебной корзины Деморы. Сальвия прожила в этом регионе большую часть своей жизни, не отъезжая от дома дальше чем на восемьдесят километров. Пятилетняя девочка тем временем сменила желтый на зеленый, а Сальвия попыталась подсчитать в уме, сколько денег ей понадобится скопить, прежде чем она сможет уйти. Но куда направиться?
Она улыбнулась, взглянув на карту, висевшую на дальней стене. Горы, достающие вершинами до облаков. Бескрайние океаны. Города, гудящие, словно пчелиные ульи. Куда угодно. Дядюшка Уиллиам жаждал поскорее сбыть ее с рук не меньше, чем она сама жаждала уехать. Так почему же он еще не позвал ее?
Сальвии надоело ждать. Она наклонилась вперед и проглядела стопку бумаг, возвышавшуюся на ее столе. Какое расточительство – тратить столько бумаги! Но это было символом статуса, и дядя Уиллиам мог себе позволить такие траты на собственных детей. А Сальвия за четыре года так и не привыкла к этому и очень редко могла заставить себя выбросить хоть клочок. Она взяла скучный исторический труд, который за последнюю неделю даже не раскрыла, и встала, сунув книгу под мышку:
– Я сейчас вернусь.
Трое старших детей посмотрели на нее и молча вернулись к заданию. Но темно-синие глаза Астры следили за каждым ее движением. Сальвия почувствовала приступ вины. Если она станет подмастерьем в городе, ей придется оставить без присмотра любимую двоюродную сестренку. Впрочем, теперь ей уже и не нужен присмотр. Тетя Брелора полюбила девочку, как родную дочь.
Сальвия торопливо вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. У библиотеки она на секунду остановилась, чтобы пригладить волосы, выбившиеся из косы, обернутой вокруг головы, и взмолилась, чтобы они оставались в порядке хотя бы ближайшие пятнадцать минут. Затем она расправила плечи и глубоко вздохнула. От волнения она постучала в дверь сильнее, чем собиралась, и поморщилась от резкого звука.
– Входите.
Она толкнула тяжелую дверь, сделала два шага и присела в глубоком реверансе:
– Простите, что потревожила вас, дядюшка, но мне нужно вернуть эту книгу… – Она продемонстрировала том, и внезапно предлог для посещения библиотеки показался ей самой жалким и неубедительным. – И взять другую… для уроков.
Дядюшка Уиллиам поглядел на нее поверх полудюжины свитков, разбросанных по столу. На кожаном ремне, петлей накинутом на спинку стула, висел блестящий меч. Просто смешно. Дядя носил его с таким видом, словно и в самом деле защищал земли; а ведь всего-то однажды проделал двухмесячное путешествие в столицу, Теннегол, и поклялся в верности королю. Сальвия сомневалась, что дядя хотя бы раз в жизни встречался с кем-то страшнее обиженного попрошайки. А вот раздавшийся дядин живот угрожающе напирал на ремень. Сальвия стиснула зубы и оставалась в поклоне, покуда дядя не позволил ей приблизиться. Он не торопился. Как будто ей и без того мало было напоминаний о том, кто именно распоряжался ее жизнью!
