Индийский хлопок и британский интерес. Овеществленная политика в колониальную эпоху - [21]
«После пересечения реки Сон Колбрук отметил: «В этой части она не судоходна в любое время года для судов крупнее каноэ, так как скалистое дно служит этому помехой. Поэтому равнина, сквозь которую она течет, лишена возможности транспортировки того, что в ней произрастает… Прекрасная древесина стоит бесполезно… И даже более ценная продукция холмов и лесов почти не собирается. Природный лак, мед, смолы различных сортов, имбирь, корни перца длинного и многие другие лекарственные растения и специи, красная глина, белый известняк, железная руда в изобилии имеются в лесах и на берегах Сона, но почти ничего не экспортируется на рынки Бенареса. Ради того чтобы сложить мнение о породах гор, которые омывает река, было собрано огромное число образцов в речном песке. Да и сам песок состоит из больших частиц кварца…» [Там же: 187–188].
Около местечка Перса маршрут Колбрука соединился с маршрутом упомянутого выше Чарлза Чэпмена, агента У. Хейстингса при нагпурском дворе в 1782 г., добиравшемся туда «через Рамгарх по тракту, регулярно использовавшемуся в те времена купцами, которые везли шелк из Бенгалии в Нагпур. Теперь эта торговля пошла по другому тракту, в результате чего Мирзапур стал ее главным рынком» [Там же: 194].
А в районе Тактпура он убедился, что дорога, по которой он в тот момент двигался, являлась одной из важнейших коммуникационных линий Индостана, так как служила не только торговой, но и паломнической артерией, ведущей в одну сторону в священный город Бенарес, а в другую – в Сурат, на побережье Аравийского моря, откуда шел путь на Мекку:
«В Тактпуре мы встретили большой караван пилигримов, идущих в Бенарес. В многочисленных закрытых паланкинах ехали женщины из знатных семейств. Другие, менее титулованные, перемещались на пони… Процессия двигалась из Пуны, она значительно увеличилась за счет присоединившихся к ней паломников в Нагпуре. В последующие годы еще более многочисленные караваны прошли через Нагпур в Бенарес по дороге, лежащей через Саргуджу, ею же пользовались паломники и из самого Нагпура. Число благочестивых людей, ежегодно направляющихся из всех частей Декана и особенно с маратхских территорий в Бенарес, Аллахабад и Гайю[80], огромно. По сравнению с другими трактами это путь, хотя и окольный, менее опасный, и поэтому ему отдают предпочтение большинство пилигримов, как индусов, бредущих из Декана в Бенарес, так и мусульман, следующих из Бенгалии в Сурат и далее в Мекку» [Там же: 203][81].
Колоссальна разница в описании растительного состава Центральной Индии у первых путешественников и Колбрука. И дело не только в особом, пытливом, исследовательского склада уме последнего. За недолгий период в 30 лет (если взять за точку отсчета одно из первых британских свидетельств об этом регионе Мотта от 1766 г.) британцы изрядно исходили полуостров и уже накопили огромный багаж информации. Поэтому Колбрук не только собирал новые сведения, но и идентифицировал то, что уже получило названия и описание. Деревья в лесах на страницах его дневника обрели научные названия – Butea Frondosa, Emblick Phyllanthus, Pterocarpus sisoo, Swietenia febrifuga, Diospyros, Ebenus, Mimosa catechu, Ficus rasemosa и т. д. [Там же: 179, 183]. Он подробно перечислял состав сельскохозяйственных культур на полях – много риса, прекрасная пшеница, льняное семя, бараний горох (нут, или турецкий горох), дхал (голубиный горох), горошек посевной, сахарный тростник, ячмень, фасоль… Рядом с городами он замечал манговые сады. И при этом указывал на бедность почв, которые требовали частого отдыха, но после этого давали скудный урожай даже в самые лучшие сезоны [Там же: 179].
Как только на территории Чхаттисгарха Колбрук заприметил на полях хлопчатник, он и ему уделил несколько обстоятельных строк:
«От силы один участок был засеян хлопчатником. Однако мы дважды видели по дороге перевозчиков, транспортировавших сырой хлопок в Каталу(?), рынок неподалеку от Каттака. Они получили этот товар в холмистых районах провинции, близ того места, где мы повстречали их. Удивительно, что они загружают повозки сырым хлопком, который, по их собственному утверждению, имеет ценность, только когда очищен от семян и грязи и составляет треть от первоначального веса. Они устанавливали начальную стоимость каждой партии груза в размере 6 рупий, транспортировки – в размере 5 рупий и рассчитывали на выручку в 20 рупий на рынке. Прибыль при продаже очищенного хлопка еще выше… Производство хлопка в Чхаттисгархе не может быть очень обширным, так как большое количество очищенного хлопка ежегодно вывозится из Нагпура. Там он иногда грузится на каноэ и маленькие лодки, которые спускаются к реке Маханади, однако навигация не очень выгодна, поэтому такая практика не распространена… Когда мы подъехали к Кхайрагарху, мы обнаружили хлопковые поля. Они перемежаются с посадками голубиного гороха и клещевины» [Там же: 228].
Генри Томас Колбрук
Спустя три года Колбрук после завершения дипломатической миссии возвращался в Мирзапур[82] другой, короткой дорогой через Джабалпур и Реву. Около Белхари он «встретил повозки, груженные шелком и сахаром для Нагпура; другие, направлявшиеся в сторону Мирзапура, везли хлопок. Это три главных предмета торговли между двумя городами» [Там же: 219]. А в Реве, когда уже начался сезон дождей (во второй половине июня), он видел «множество задержанных на таможне повозок с хлопком, владельцы которых препирались из-за нежелания платить еще одну мзду и теряли время, так и не получив освобождения от обязательств. Хлопок, в отличие от менее громоздкого груза, нельзя укрыть под переносным навесом. Если же он промокнет насквозь и не будет высушен в короткий срок, его невозможно будет продать. Поэтому благоразумные торговцы ищут пристанища на время дождей, хотя расстояние до Мирзапура очень короткое» [Там же: 228].
