Иная Весть - [29]
17. Актуальное искусство враждебно стихийности.
18. Актуальное искусство имеет социально мотивированную природу.
19. Художник, вовлеченный в механически функционирующий ритм актуального искусства, безусловно повинуется соображениям пресловутого эстетического вкуса.
20. Через соответствующую инструментальную функцию художник становится заложником довлеющего над ним диктата.
21. Этот диктат производится многогранно.
22. Первостепенным измерением этого диктата является диктат канона.
23. Второстепенным измерением этого диктата является диктат публичной востребованности.
24. Третьестепенным измерением этого диктата является диктат личной заинтересованности художника.
25. Будучи социально инспирированным, этот диктат функционирует в строгом соответствии с системой вызов-ответ.
26. Этот диктат безусловно низводит художника на стезю творческой импотенции.
27. Творческая импотенция, характеризующая деятельность художника, обращает подвигающий его к творчеству импульс в предмет социального отчуждения.
28. Канонический диктат в сфере актуального искусства начинается с различения между прекрасным и безобразным.
29. Эстетический дуализм, на котором зиждется актуальное искусство, наиболее наглядно представлен в искусстве драматическом.
30. Драматическое искусство — это шаблонная имитация конфликтного напряжения, пронизывающего самые основания бытийной драмы разумного существа.
31. Здесь имитация конфликтного напряжения вращается вокруг сентиментализма, служащего жалкой пародией на воспроизведение подлинного драматизма существования.
32. В драматическом искусстве дуальность прекрасного и безобразного имеет неизбывно этическую подоплеку.
33. Итак, сентиментализм — это только сопутствующий эстетическому псевдодраматизму эффект фальшивого наития подлинной драмы.
34. Подлинность бытийной драмы состоит в том, что ее изнаночной подоплекой служит принципиальная безвыходность как внутренний момент вселенской трагикомедии.
35. Драматическое искусство обыгрывает имитацию подлинной драмы в сторону неотвратимой благоприятности финала.
36. Сентиментальное наитие безвыходности, подспудное эстетическому псевдодраматизму, возводит конфликтную ситуацию в степень гротеска.
37. Этот гротеск наиболее чутко улавливается комическим искусством.
38. Комическое искусство низводит псевдодраматическое наитие конфликтности до степени, практически близкой к нулю.
39. Комическое искусство делает прозрачной ту грань, по которой проходит и без того эфемерный водораздел между прекрасным и безобразным.
40. Комическое искусство бескомпромиссно отклоняет в качестве обременительного какое бы то ни было заигрывание с этикой.
41. Ибо пружинным стержнем всякого комизма является грубый натурализм.
42. Натурализм высвечивает наиболее поверхностную подоплеку стадного сосуществования.
43. Комическое искусство максимально полно схватывает интуицию всепроникающего абсурда.
44. Натуралистский комизм доводит соответствующую интуицию в ее отражении до нещадного гротеска.
45. Однако же комическое искусство патологически уязвимо.
46. В силу своей патологической уязвимости оно наиболее антиэстетично с точки зрения перспективы реального искусства.
47. Эта патологическая уязвимость состоит в том, что комизм более всех прочих разновидностей искусства обратим на стезю социального отчуждения.
48. Будучи социально отчужденным, комическое искусство становится одним из наиболее действенных инструментов социального гипнотизирования.
49. Патологическая уязвимость вообще свойственна всякого рода натурализму.
50. Комизм, наряду с псевдоэротизмом, является лишь верхушечным бугром того гигантского айсберга, который представляет собою натуралистское искусство.
51. Можно сказать, что именно посредством натурализма абсурдность стадного общежития находит себе наиболее отчетливую декламацию.
52. Реальное искусство антисоциально.
53. Не следует смешивать одиозность декламационного бунта, производимого в границах социального механизма, с реальным искусством.
54. Ибо реальное искусство не нуждается в декламации.
55. В то время как декламация псевдоэстетического бунтарства неумолимо подвержена угрозе ее же социализации.
56. Дело в том, что бесплодность декламационного бунтарства, имитирующего реальное искусство, обусловлена самой природой социального механизма.
57. Эта природа имеет вообще двойственное измерение.
58. Первичное измерение — глубинное.
59. Вторичное измерение — поверхностное.
60. Социальный механизм — это максимум инерции, предельно сконцентрированной в гуманоидном архетипе, как наиболее проблематическом узле онтологии.
61. Социальный механизм — это инвертирующее зеркало абсурда, отражающее всю совокупность высвечивающихся на его лицевой стороне взаимоисключающих тенденций.
62. Именно поэтому имитирующий реальное искусство декламационный бунт неотвратимо обречен на свою отчужденность вампиризмом социального агрегата.
63. Реальное искусство есть исключительно созерцательное деяние художника.
64. Оно радикально немотивированно по своей природе.
65. Оно отвергает перспективу бунтарства как исключительно декларативную позу.
66. Ибо она без изъятия навеяна социальным гипнозом.
Гремучая смесь из анархизма, персонализма и экзистенциализма в одном флаконе — эта книга может стать в распоряжении своего читателя своеобразной «инструкцией по выживанию» в современном мире определенного типа человека, которого в условиях «последних времен» стоит назвать не иначе как обособленным и отчужденным.
Логические трактаты Боэция - характернейший пример рафинированной схоластической логики и силлогистики раннего европейского средневековья. Авторитет Боэция как логика был в Средние века чрезвычайно велик: его имя называли вторым после Аристотеля.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.