Иная Весть - [19]
18. Ей предшествует личная драма отчаянного испытания волей к погибели.
19. Эта воля реализуется в потерянном существе неудержимой устремленностью к саморазрушению.
20. Данное стремление резигнируется осознанием безусловной гарантированности лишь встречи с неотвратимым концом.
21. Только в стремлении к саморазрушению соизмеряется тернистая траектория выхода к знанию подлинной личной судьбы.
22. Подлинная судьба определяется разрешением не подлежащей снятию в режиме обыденности проблемы духовного пробуждения.
23. Эта проблема состоит в размыкании, казалось бы, неодолимой толщи гипнотического сна, под которой изначально захоронено субъективное начало.
24. Оперативное воздействие безумия на потерянное существо начинается с динамического обращения к сфере переживания.
25. В связи с этим оно становится обладателем иронии как растворителя тотального сна.
26. Поначалу ирония оперативно растворяет сферу внешнего переживания.
27. Иронией разоблачается мнимая безальтернативность того, что дано в наличии.
28. Далее, ирония оперативно растворяет сферу внутреннего переживания.
29. Здесь иронией разоблачается гипнотическая доминанта внешней данности над тем, что повседневное сознание принимает за уникальное достояние спящего существа.
30. В своей последующей активности ирония, как оперативный растворитель, обращается к многослойной структуре коллективного псевдосознания.
31. Ирония вообще дает знать о себе лишь в контрасте с патологическим чувством преувеличенной серьезности, правящей социальным общежитием.
32. Растворяющей силе иронии коллективное псевдосознание противопоставляет усыпляющую чуму искрометного юмора.
33. В самом же деле, юмор есть всегда и только изнаночная подоплека серьезности.
34. Природа смеха, составляющего пружину юмора, заключена в нарочитом отвращении встречи с чудовищным.
35. Чудовищность вообще есть ключевое определение вселенского миража.
36. Иронический гротеск изобличает ее как актуальное свойство повседневности.
37. Выражаясь иначе, эффект гротеска состоит в нагнетании ужаса перед укорененностью всего существующего в бездне произвола.
38. Поэтому ирония всегда парадоксально серьезна.
39. Наиболее поверхностная подоплека чудовищного отслеживается иронией в социальном гипнозе.
40. Содержанием социального гипноза является ангажированная вовлеченность существ в механическое функционирование коллектива.
41. Оперативное растворение социального гипноза неосуществимо без своевольного остракизма существа, выходящего на тропу тотального скепсиса.
42. Этот остракизм заключен в нарочитом отказе скептика от следования банальным императивам, составляющим структуру коллективного псевдосознания.
43. В самом коллективном псевдосознании ирония скептика угадывает репрессивную диктатуру, направляющую общежитие гуманоидного стада.
44. Ритм стадного общежития справедливо высвечивает иронию скептика как идиотизм.
45. Подлинный идиотизм всегда сопряжен с интеллектуальным протестом.
46. Интеллектуальный протест тесно связан с изъявлением скептиком декларативной позы анархического индивидуализма.
47. Нутром анархического индивидуализма является активный нигилизм, оперативно крушащий гипнотические шаблоны антропоидного идолопоклонства.
48. Поэтому интеллектуальный протест скептика обставлен тонами последовательного антигуманизма.
49. Антигуманизм тотального скепсиса слой за слоем пробивает брешь в уплотненной толще социального гипноза.
50. В самом начале активный нигилизм принимается за бескомпромиссное крушение гегемонии стереотипов.
51. Здесь скептик усматривает наиболее темный слой коллективного псевдосознания.
52. Во-первых, ирония растворяет фетиш объективности.
53. Скептик знает, что именно ее диктатом фиксируется извечная пассивность субъективного начала.
54. Во-вторых, ирония растворяет фетиш субординации.
55. Скептик знает, что ни одна из социальных регалий не отвечает бытийному статусу индивида.
56. В-третьих, ирония растворяет фетиш общего дела.
57. Скептик знает, что в режиме заботы существо лишь инструментально обслуживает размеренно текущую бессмыслицу механического функционирования коллектива.
58. Далее, активный нигилизм принимается за бескомпромиссное крушение онтологического фетишизма.
59. Здесь скептик усматривает ловушку бытийной некомпетентности спящего существа.
60. Во-первых, ирония растворяет наитие конкретной и наглядной истины.
61. Скептик знает, что всякая вещь кроет за собою отсутствие какого бы то ни было резона к неукоснительному обоснованию ее данности в наличии.
62. Во-вторых, ирония растворяет наитие наличного блага.
63. Скептик знает, что непосредственная досягаемость того, что есть, отнюдь не равнозначна ее самодовлеющей ценности.
64. В-третьих, ирония растворяет наитие воплощенной красоты.
65. Скептик знает, что эстетическая предрасположенность существа лишь выражает настороженное недопущение им дисгармонии как интимной подкладки вещей.
66. Наконец, активный нигилизм принимается за бескомпромиссное крушение гегемонии общечеловеческого архетипа.
67. Здесь скептик усматривает наиболее хитросплетенный узел социального гипноза.
68. Во-первых, ирония растворяет фикцию генетической памяти.
Гремучая смесь из анархизма, персонализма и экзистенциализма в одном флаконе — эта книга может стать в распоряжении своего читателя своеобразной «инструкцией по выживанию» в современном мире определенного типа человека, которого в условиях «последних времен» стоит назвать не иначе как обособленным и отчужденным.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.