Инамората - [3]
Но тут кто-то крикнул:
— Крысы!
Зверьки мчались по восточному ковру. Две дюжины взрослых тварей шмыгали между кожаными башмаками и дамскими туфельками. Они были лысые, как монахи-трапписты, их маленькие розовые черепа были обриты для стереотаксической операции. Я сам брил их: я был им и парикмахером, и душеприказчиком. Я услышал писк и догадался, что один из моих подопечных нашел свою смерть под каблуком Луиса. Оттолкнув Веду в сторону, я ринулся в толпу. Стоял страшный гвалт, но крики перекрывал зычный смех какого-то шутника. Я ползал на четвереньках среди леса ног в брюках и в шелковых чулках, стараясь сгрести в охапку как можно больше крыс. Но, когда мне наконец удалось окружить горстку мечущихся животных, кто-то стукнул меня по голове, и я рухнул на ковер, оглушенный ударом. Очки отлетели в сторону. Крысы разбежались по углам и одна за одной нашли свой конец под ногами топочущего стада девиц и философов.
Час спустя в ожидании решения своей участи я сидел на неудобном стуле перед кабинетом заведующего кафедрой психологии доктора Уильяма Маклафлина, с которым прежде знаком не был. Наше знакомство состоялось в самых неблагоприятных обстоятельствах: посреди ночи, после разыгравшейся трагедии, в результате которой погибли или пропали без вести почти тридцать крыс, утрата которых грозила сорвать эксперимент, проводившийся на факультете, — все это только усугубляло мое положение. Сказать по чести, я всерьез опасался, что разговор не ограничится распеканиями и меня уволят.
В отчаянии я смотрел в окно. Там, на улице, мелкий снежок скреб по мощенным кирпичом дорожкам Гарвардского двора, предвещая очередной налет северо-западного ветра. Зима уже вступила в свои права и каждое воскресное утро доставляла к нашим дверям вместо газеты по снежному сугробу. Вслед за снегом пришли лютые холода, ледяной ветер заставлял слезиться глаза несчастных отверженных, которые, как и я сам, вынуждены были жить на окраине Кембриджа. Чтобы хоть как-то спастись от обморожения, я хранил в памяти список всех мест, где можно погреться в радиусе трех миль, и знал, как добраться до них самым коротким путем. Этой ночью мне предстояло возвращаться домой без пальто, поскольку в сутолоке после вечеринки кто-то прихватил его, оставив лишь перчатки и кашне. Я пытался утешить себя тем, что все равно собирался покупать новое, хотя по-прежнему не знал, на какие средства. От чека, присланного отцом, у меня осталось всего доллар тридцать центов, вот уже три вечера я ужинал, намазывая на хлеб кетчуп. Я понимал, что, если потеряю работу, которая состояла в уходе за лабораторными крысами, мне останется лишь поудобнее устроиться в одном из уличных сугробов и заснуть навечно. Я смутно припоминал, что в медицинской школе (куда я попал благодаря любезности одного из наших самых неприятных профессоров) нас учили, что переохлаждение один из наиболее безболезненных способов самоубийства…
— Он готов принять тебя, Финч…
Из кабинета Маклафлина появился пристыженный Халлидей, казалось, он стал на несколько дюймов ниже, и спеси в нем тоже поубавилось. Столкнувшись со мной в дверях, Халлидей так двинул меня плечом, что я ударился о косяк, наскочил на дверную ручку и скривился от боли.
— Мне очень жаль, — пробормотал Халлидей, но по его виду трудно было в это поверить.
Маклафлин стоял у окна и смотрел на снег. Учитывая неурочный час, я предполагал увидеть его в халате и пижаме и был весьма удивлен, застав облаченным словно для похода в церковь: в дорогом шерстяном костюме из ткани в рубчик, в рубашке со строгим французским воротничком и манжетах с запонками. Сказать по чести, я бы предпочел пижаму. С тяжелым сердцем представил я, как старик вставал с постели и искал в ящиках нужные запонки.
— Садитесь, мистер Финч, — произнес Маклафлин, не оборачиваясь.
Я поспешил занять ближайшее кресло по другую сторону великолепного стола из красного дерева. Профессор по-прежнему не обращал на меня внимания, словно избрал проверенную тактику рассерженных родителей, которые хотят дать своему отпрыску Время Подумать над тем или иным поступком. Тишина становилась все тяжелее, ее нарушало лишь бульканье в батарее да изредка — урчание у меня в животе. Я осмотрелся и с удивлением обнаружил на книжных полках среди обычного набора книг по социальной психологии (включая и труды самого хозяина в последнем, третьем переиздании) несколько работ по оккультизму, таких как «На пороге невидимого» и «Современный спиритуализм». А на стене среди дипломов Гарварда и Оксфорда (аттестат о присуждении докторской степени от 1889 года) я заметил и почетную грамоту Американского общества исследователей психических явлений. Но я не успел как следует изучить написанный каллиграфическим почерком текст, поскольку Маклафлин решил наконец прервать молчание и приступил к моему допросу.
— Не могли бы вы, мистер Финч, — начал он, и я уловил в его голосе британский акцент, — поделиться со мной своими соображениями о том, как лабораторные крысы профессора Шнайдера смогли сбежать из подвала?
— Полагаю, это была чья-то неудачная шутка.
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
В книге публикуются русские волшебно фантастические сказки, записанные в разные годы, начиная с прошлого века и до наших дней, на территории Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В работе кроме печатных источников использованы материалы, извлеченные из архивов и рукописных фондов, а также собранные отдельными собирателями. К каждой сказке имеется комментарий, в конце книги даны словарь малоупотребительных и диалектных слов, указатель собственных имен и названий, топографический и алфавитный указатели, списки сказочников и собирателей.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.