Имя твоего ангела - [56]

И он в первый раз подумал о правоте Бога. Дарящий Людям Огонь ошибся, очень ошибся. Дьявол тоже ошибся. Хотя и называются они по-разному, но суть у них одна. Дать огонь и сознание людям, которые влачат бездумное бедственное существование – это не только ошибка, а большой грех. Не стало ли это преступлением, которое невозможно исправить даже за миллионы лет?!

Ребенок и огонь…

Во время жизни на земле он знал одну девушку. Она была острая на язык, свободная душа. Издалека притягивающую к себе своим озорством, смелостью и обаянием девочку не мог пройти без внимания и он, относился к ней, как к сестренке: ласкал, давал гостинцы.

Однажды она попала в руки изверга в человеческом обличье и чудом осталась жива. Хотя он и был человеком, познавшим цену жизни и понимающим, что у нее короткий век, содрогнулся, увидев ее.

Она была после длительного лечения в больнице. Ее невозможно было узнать: она превратилась в существо, которое не умеет ни смеяться, ни плакать, а бездумно и тихо ожидает своей смерти.

В это время он был уже повидавшим виды мужчиной и понимал, что для женщин просто слова о высоких чувствах и безграничной любви ничего не значат. И то ли в шутку, то ли всерьез утверждал, что глубокие чувства женщине нужно объяснять, глубже входя в нее.

Сексуальные привязанности людям необходимы, без этого у них нет жизни, они превращаются в призраки.

Но тот злодей (их вроде называют маньяками) девочку не избивал, не убивал, он только удовлетворил свои сексуальные потребности. Если бы это он совершил с одинокой женщиной, ворочающейся в постели в ожидании кого-то, то ничего, кроме благодарностей, не заслужил бы. Но этот испорченный злой человек подверг девочку испытаниям страшнее смерти. Девочка была не готова к этому, для этого у нее не созрело ни тело, ни сознание.

Показалось даже, что и в жизни Дарящего Огонь было что-то подобное. Иначе не спроста же Бог подверг его тяжелым испытаниям. Люди ни телом, ни умом не были готовы к обращению с огнем.

Он посмотрел вниз и увидел, что люди держат себя так же, как та девочка. Жизнь внизу кипела. Но это было только на первый взгляд.

В основном вся суматоха здесь ничем не отличалась от вокзальной суеты. Люди не занимались творчеством, не зная, как сократить время, они просто ждали автобус, они ждали свой смертный час…

Но эти люди были ему очень знакомы. Ему захотелось запеть так, как тогда, когда он был живым.

Одно яблоко разделим на пять частей,

Будем жить друг для друга до конца своих дней…

Но он петь уже не мог. Он был призраком.

Неожиданно землю, дома людей, словно черный луч, окружило кольцо. Лучи кольца, все больше осветляясь, приобрели голубой цвет.

Он расширился. Окружившее мир людей кольцо было не чем иным, как большая вода. Море. В центре этого моря образовался небольшой островок. На нем людей не было. На нем было единственное живое существо – Фатима. Она очень четко увидела свое лицо. Лицо старухи, оказавшейся на острове моря тоски, было желтым.

Неожиданно она услышала безобразный голос:

…дети твои остались запертыми в том круге. В центре этого круга – твои дети. Для тебя важно не то, где они, а живы ли. Пока они живы. Живы. Пока. Но перед ними стоит большое испытание.

Большое испытание.

***

Зухра всю ночь не могла уснуть. Лишь начало светать, она встала, облегченно вздохнула, посмотрела вокруг и на цыпочках пошла к двери. Потянулась было к ручке, но остановилась, сделала несколько шагов в сторону кровати Фатимы и опять остановилась.

– Решила узнать, как там? Ладно, оставь дверь открытой: все равно не могу спать.

– Схожу, посмотрю, – раздался виноватый голос, – как бы чего не натворил.

Стараясь не шуметь, она открыла дверь. Через некоторое время послышались ее шаги в коридоре.

Когда она вышла, и Фатима встала со своего места. Всю ночь она бредила, видела какие-то непонятные сны. Нельзя было точно сказать, были это ее дневные мысли или она просто бредила. Чтобы избавиться от этих мыслей, нужно было что-то делать. Фатима застелила постель, поставила чай, помылась. Чай вскипел, вернулась и Зухра.

– Разлегся у двери. Не смогла разбудить, – сказала она. – Возьму детей и пойду, он с утра не буянит.

– Малышей не буди. Пусть спят спокойно. Сегодня мне никуда идти не нужно.

– Поспят… Я их будить не буду, – улыбнулась Зухра, поднимая старшего сына. – Маленький мой, пойдем, пойдем к себе…

Сын, конечно, ее не слышал: он продолжал спокойно спать.

Отнеся старшего в комнату, Зухра вернулась за младшим и, поблагодарив старушку, ушла к себе наверх. После ее ухода комната совсем опустела. Фатима по-прежнему никуда не собиралась. Но, желая освободиться от этой пустоты, решила пойти куда-нибудь.

Только куда? Пойти просить милостыню – это не способ избавления от тревожных мыслей. А больше ей идти было некуда. (Жила бы в деревне, могла бы зайти к соседям. А здесь куда пойдешь. Нет… Город хотя и большой, а пойти некуда.) Вот в этот момент она и вспомнила старушку Хадичу. Неплохо бы пойти к ней и попытаться еще раз все прояснить. Но она говорила, что болеет. Нехорошо беспокоить больного человека.

…твои дети остались в том круге. В центре этого круга твои дети. Тебе важно знать не где они, а живы ли. Пока они живы. Живы. Пока. Но им предстоят большие испытания. Большие испытания.