Имя Бога - [41]
Мы сидели на кухне у Кристи и ели потрясающе вкусный виноград. Крис сказал, что это новый сорт, генетически модифицированный и очень перспективный.
– Это же, наверное, плохо – такой виноград? – спросила Клара.
– Да что плохого? Просто подкорректировали, что там не додумали, – Крис ткнул пальцем в направлении потолка, – вот и все.
– Точнее, вмешались в естественный ход вещей?
– Все зависит от точки зрения, – парировал Крис, – разве естественно, чтобы людям не хватало еды? Может, этот виноград спасет от голода всю Африку? Он даже там сможет без полива расти, и приживается почти что на голых камнях.
Пока Клара собиралась с мыслями, чтобы ответить, мой друг – как всегда, очень к месту – добавил:
– А знаешь, что, брат? Я, кстати, заметил, что ты кашлять перестал – ну, знаешь, как ты делаешь, когда бесишься? – и спишь как убитый! Видать, Алекс тебя вылечил? Или не Алекс? – Кристи скроил невинную физиономию.
Нет, ну это просто невероятно! Хотя после того, как я дважды вырвался из горы, слово «невероятно» придется, видимо, исключить из своего лексикона. Однако Кристиан, как всегда, поймал меня: пока все обсуждали супервиноград, я думал о своем сегодняшнем сне. В него опять пробрался волк с пушистыми ресницами – пришел попрощаться.
Когда он показался из-за сумрачных деревьев, все кругом снова казалось размытым, печальным и траурным. Однако страшным этот мир больше не был, и я видел, что где-то там, в самой сердцевине лилового тумана, рождается новый, очень хрупкий, бледно-розовый свет – вроде того, что получается когда смотришь на солнце сквозь лепестки цветов абрикоса. Или на сияющее лицо невесты через густую фату… Волк высунул язык и ушел в предутренний сумрак, таща в зубах пустую змеиную броню и размахивая хвостом, как простая собака. А я впервые за много лет оказался на волшебном лугу – наверное, каждый из вас побывал там хотя бы раз – и смог, подпрыгнув на цыпочках, пролететь несколько сантиметров…
Но, как вы уже поняли, Кристи не из тех, кто смущается, если долго не отвечаешь. Он упорно гнул свое:
– Слушай, я вот не помню, брат: говорил я тебе, что тот мой кум, у которого мы на даче были, – полиграфист? Делает нам винную этикетку. А еще занимается визитками и всякой такой чепухой. Он и пригласительных на свадьбу может наваять! Если скажешь, что ты от меня, он тебе по блату сделает вообще почти даром. И у него такие стильные есть – закачаешься! Лично мне нравятся – видел, может? – которые будто старинная рукопись: лентой перевязана, а внутрь можно засунуть какую-нибудь фигню – ну типа символический подарок для гостей.
– Ты хочешь получить что-то конкретное, Кристиансен?
– Эммм… ну да. Золотую монету из того клада, который вы откопаете. Вы ж поедете его искать, правда? Ну, чтоб хватило на две свадьбы: и в Москве этой вашей – так, по быстрому, а потом здесь, у нас – уже по-человечески. И вообще, ни у кого из моих знакомых нет дачи в Трансильвании, так что давайте, делайте что-нибудь.
Не сговариваясь, мы с Лялей кинули в Криса по генетически модифицированной виноградине.
Эпилог
В конце концов, большая часть материалов дела профессора так и осталось засекреченной. Думаю, это правильно – иначе, скорее всего, получилось бы как с собакой художника Абакука. Однако кое-что все-таки просочилось благодаря вездесущим СМИ – то есть вернулось на просторы Интернета, страницы газет и экраны телевизоров.
Впрочем, Ляля говорит, что тревожиться из-за этого – то же самое, что беспокоиться по поводу фармацевтической промышленности: что для одних – лекарство, для других – наркотик, яд, но выдавать по рецептам абсолютно все – невозможно, потому что тогда огромное количество людей будет мучительно решать, можно ли делиться тем или иным препаратом (читай, информацией) с остальными – или нельзя? И это будет глупо, громоздко и совершенно несправедливо.
Я пока не решил, соглашаться с ней или нет. И потому, что сам не знаю, кто из нас прав, и потому, что слишком дорожу нашими отношениями, чтобы бесконечно дебатировать даже по самым важным вопросам, и потому, что с красивыми женщинами вообще сложно спорить. Может, это слабость – такая позиция? Не знаю…
Кишинев, 2009
Приложение. Некоторые материалы дела № 367-3541
Газетная вырезка
В глазу умершего человека возникают изображение того, что он видел перед собой в момент смерти. Это объясняли тем, что под действием света на сетчатке глаза происходит разложение зрительного пурпура – родопсина. Этот зрительный пигмент под действием попадающего на сетчатку света разлагается и меняет ионный транспорт в фоторецепторе. Разлагающийся родопсин постоянно восстанавливается притекающей кровью. В случае смерти человека притока крови, а следовательно, и восстановления пурпура не происходит, и на сетчатке остается изображение того, что проецировалось хрусталиком.
Такое изображение знакомо каждому в виде «постизображений» или «последовательных образов», возникающих в глазу после взгляда на ярко окрашенные и освещенные предметы. Закрыв глаза, можно долго видеть меняющий окраску последовательный образ. При наличии соответствующей аппаратуры изображение может быть заснято на пленку».
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.