«По сообщению нескольких русскоязычных блогов, костариканский художник Гильермо Варгас Абакук подобрал на улице бездомного пса и привязал его к стене в художественной галерее, чтобы посетители выставки могли воочию наблюдать, как пес умрет от голода и жажды. Это произошло в Galeria Codice в Никарагуа.
В поимке пса помогали дети, которые получили от «художника»-убийцы деньги за помощь. Некоторые посетители просили освободить пса, но им отказали.
Узнав об этой «художественной акции», возмущенные люди призвали растерзать самого художника дикими псами и собрали в Интернете более миллиона подписей протеста. Однако вскоре выяснилось, что это газетная утка, и пес вовсе не умер. Более того, даже не голодал. И привязан был не весь день, а только три часа в сутки, а остальное время проводил во внутреннем дворике галереи. Всё это время художник кормил его собачьей едой. В конце концов, пёс неожиданно для сторожей выскользнул через главную дверь и успешно сбежал. А проект художника был посвящен проблеме бродячих собак, о чем и сообщила галерея Codice. Тем не менее…»
Ноутбук, который еще полчаса назад честно предупредил меня, что аккумулятор разряжается, подмигнул на прощание и отключился. Я раздраженно прихлопнул крышку. Интересно, кто-нибудь вообще думает, что пишет? Конечно, как журналист я верю в свободу слова, только… Впрочем, сейчас дело не в этом, а в том, где бы найти что-нибудь почитать.
Ни одна из вагонных розеток с устрашающими молниями и заманчивой надписью 220 V не работала, и я заозирался в поисках какого-нибудь томика поувесистей, но в нашем купе все спали. А я опять мучился от бессонницы. Ну дайте же хоть что-нибудь почитать, а?
И как только я додумался не взять с собой хоть самого завалящего детектива или пары-тройки толстых журналов… Не хотелось тащить – вот в чем дело. Только лучше уж тащить, чем вот так маяться: мало того, что невозможно уснуть, так еще и здоровая любовь к чтению, которую тщательно прививали мне родители, превратилась у меня в манию. Я читаю постоянно, все, что попадется на глаза, даже руководства к средствам для чистки унитаза и надписи на заборах – кстати, среди них встречаются совершенно гениальные.
И да, конечно – нужно было лететь самолетом. Только дело в том, что я их не выношу. Как и разговоры об аэрофобии, которая, по-моему, явление того же рода что и история с несчастным псом. У меня лично никакой фобии нет, однако я терпеть не могу зависеть от кого-то и чувствовать свою неполноценность. Моя мама считает, что странно слышать это от человека, который совсем скоро разменяет четвертый десяток, но положа руку на сердце: разве вы чувствуете не то же самое, когда сначала умираете от боли в ушах, потом висите на высоте 10000 метров, истово надеясь на алкоголика-пилота, а под занавес блюете в пакеты, любезно предоставленные компанией в обмен на ваши денежки?
Почти все, кому я это говорю, со мной соглашаются, и только мама твердит, что в сыновья ей достался инфантильный, себялюбивый и удивительно склочный экземпляр хомосапиенса.
Я громко откашлялся – как всегда, когда накатывает злость. Над этой привычкой смеются все мои знакомые – даже те, которые сами грызут ногти или без конца тянут в рот все что ни попадя, от ручек до галстуков. Ну и пусть, привычно подумал я, кашлять гораздо изящнее, чем, допустим, ковыряться в носу.
Однако моя соседка на полке напротив была бы, наверное, другого мнения, если бы проснулась окончательно. Но она, услышав резкий звук, только приподняла на секунду тяжеленные ресницы, вздохнула и заснула опять. Удивительно красивое создание, сотый раз подумал я. Ее даже антураж не портит – разнокалиберные полные и початые бутылки, подозрительно пахнущие свертки и тапки, а также сосед с верхней полки, похожий на ехидну в гибернации.
Рельсы, рельсы, змеи, шпалы
В поезд я вскочил в последнюю минуту, и к себе в купе поначалу даже не заходил – пришлось, сунув купюру проводнику, обосноваться в рабочем тамбуре: все, кто мог, позвонили мне на мобильный и педантично выносили мозги до тех пор, пока трубка, наконец, не села. Тогда я облегченно вздохнул и ритмично ударяясь обо все вертикальные поверхности, побрел в вагон-ресторан. Состав несся на всех парах, и это было удивительно приятно: передвигаться по земной поверхности со сверхъестественной скоростью. Хотя если смотреть с самолета, наш поезд наверняка похож на огромную, неторопливую, хорошо отдрессированную змею…Я вспомнил Ромку Цыганенка, крошечного, смуглого и страшно замурзанного мальчишку из огромного частного дома, щедро обвешанного жестяным кружевом – сколько раз я с завистью щурился на эту причуду архитектурной мысли с пятого этажа нашей скучной госплановской новостройки!
Цыганенок умел рассказывать совершенно невероятные байки. Сейчас, наверное, стал как все – важным пузатым дядькой из Ассоциации Ромов1 Молдовы, но тогда… тогда он с гордостью носил свое прозвище, а вечером, когда наша компания – я, Борька Шейнфельд, Коля Володько, Гешка Петров и похожая на киношную Золушку Наташа Чебан – усаживалась вокруг жутко смердящего костра, который мы упорно разводили в старом ведре от битума, и Ромка рассказывал свои сказки. Больше всего нам нравилось про змея:
