Империя в прыжке. Китай изнутри... - [199]
Если китайская культура способствует конвейерному труду, то русская — более современным, индивидуализированным формам организации производства. В рамках этих форм даже сборка одинаковых изделий ведется по принципу не «один человек — одна операция», а «бригада — группа операций», что обеспечивает большую гибкость, несущее психологическую разгрузку разнообразие, а главное, позволяет привносить элементы творчества даже в рутинную работу.
Это различие превращает российскую и китайскую производственные культуры не в конкурирующие, а во взаимно дополняющие и качественно повышает эффективность кооперации двух экономических организмов.
Сотрудничество с Китаем крайне полезно для России и потому, что китайская модель общественного развития, строго говоря, представляет собой советскую модель, не только приспособленную к современным условиям и технологиям, но и свободную от весьма глубоких искажений и извращений (как бюрократических, так и сугубо идеологических), привнесенных в периоды правлений Хрущева и Брежнева.
Как известно, еще в 1938 году малый бизнес (в тогдашних терминах — кооперативный сектор) давал 6 % производства всей советской промышленности. Ему были созданы льготные условия развития, и он был весьма значим не только в потребительском, но и в высокотехнологичном секторе; достаточно указать, что в его рамках работало даже два научно-исследовательских института, производились все первые советские радиолы и телевизоры.
Частная инициатива развивалась в рамках плановой экономики как дополняющий и отчасти корректирующий ее элемент вплоть до Хрущева, в своем прыжке к коммунизму объявившего ей бескомпромиссную войну. При Брежневе же государство прекратило системную борьбу с нелегальным частным сектором, смирившись с ростом его влияния, который в целом ряде союзных республик приобрел в конце его правления выраженный политический характер.
Китайское руководство, осуществляя рыночные реформы, обеспечивало жесткое сохранение за государством «командных высот» в экономике (прежде всего в виде финансовой системы) при постепенной, плавной передаче частному сектору все более крупных и значимых торговых и производственных мощностей.
При этом государство сохраняло свою ответственность перед обществом, в целом, насколько можно судить, утраченную в нашей стране уже в конце 70-х годов и точно исчезнувшую вместе с Советским Союзом (за исключением полугодового кризисного функционирования правительства Примакова-Маслюкова после катастрофического дефолта 1998 года).
Прямого заимствования заслуживают многие управленческие технологии современного Китая, применяемые на самых разных (вплоть до высших) уровнях государственного и корпоративного управления. Стандартная со времен демократически (и потому прозападно и антикитайски) настроенных помощников Горбачева отговорка о том, что «для этого в России слишком мало китайцев», здесь не работает. Ведь критически значимая часть этих технологий создавались на основе русской культуры в рамках Советского Союза и были всего лишь заимствованы у нас же Китаем (разумеется, с последующей переработкой и адаптацией).
Понятно, что, чем теснее сотрудничество, тем выше уровень взаимопонимания и взаимного доверия и тем легче осуществлять необходимое современной России заимствование управленческих технологий.
* * *
Разумеется, несмотря на все изложенное выше, всякий партнер Китая должен быть внимательным, энергичным и постоянно проверять, не переместился ли он незаметно для самого себя из-за стола в тарелку своих уважаемых партнеров.
Это не должно быть источником мании преследования или синофобии, напоминающей шизофрению, а то и примитивную пропаганду в стиле государственного департамента США,[228] — надо всего лишь помнить, что совершающий ошибку сам несет всю полноту ответственности за ее последствия, и это совершенно нормально.
Глава 14
«Жёлтая опасность»: реалии и мифы
Ключевое направление американской стратегии по изоляции Китая — подрыв его сотрудничества с Россией. Понятно, что простейший способ ликвидировать или хотя бы ограничить взаимовыгодное сотрудничество — до смерти запугать его слабейшего участника. И усилия в этом направлении предпринимаются с начала 90-х годов.
Правда, когда Китай еще только вставал на ноги, Россию пугали не его грядущей мощью, а его слабостью. Еще в 1992 году американские пропагандисты, действующие под прикрытием разного рода аналитических структур, и их либеральные подпевалы в тогдашнем российском руководстве настойчиво проповедовали неизбежный, по их мнению, уже в самом ближайшем будущем распад Китая наподобие Советского Союза.
Зачем развивать отношения со страной, которая не сегодня-завтра рухнет? — вопрошали нас почти четверть века назад не потому, что верили в это сами, а для того, чтобы не допустить стратегического союза наших стран.
Сегодня американская пропаганда продвигает иной тезис: признавая, скрепя сердце, что китайская культура крайне благоприятствует гениальному по эффективности копированию и улучшению, она концентрируется на трудностях, испытываемых этой культурой при массовом создании и продвижении на рынки чего-либо принципиально нового. После чего делается, как минимум, весьма спорный вывод о невозможности исправить этот недостаток, из чего делается заведомо ложный вывод о неизбежности стратегического поражения Китая в глобальной конкуренции (так как в ней можно прекрасно себя чувствовать и без создания собственной «технологической пирамиды», даже находясь в «ловушке средних доходов»).
