Империя в прыжке. Китай изнутри... - [180]

По некоторым данным, когда будущему руководителю Китая исполнилось 14 лет, он пытался бежать с поселения, но был пойман и приговорен к полугоду лишения свободы и принудительных работ.

Китайская пенитенциарная система и сейчас славится впечатляющими условиями содержания преступников (представители Китая регулярно разъясняют в ответ на протесты правозащитников, что создание в местах лишения свободы мало-мальски человеческих условий неминуемо вызовет стремление в них значительной части беднейшего крестьянства и, соответственно, скачкообразный рост преступности), а во времена Мао Цзэдуна и вовсе более всего напоминала ад.

В 16 лет он был отправлен на поселение в нищую деревню, где быстро стал лидером комсомола, а через пять лет, в 1974 году, вступил в партию. В силу ослабления режима из-за ухудшения здоровья Мао это уже не требовало для него отречения от репрессированного отца. В дальнейшем он сделал партийную карьеру, опираясь в основном на собственные силы.

В середине 80-х женился на популярной певице, которая до самого его вхождения в круг высших партийных чиновников оставалась значительно более известной в Китае, чем он; такой союз не мог не вызвать сплетен, пересудов и интриг.

Таким образом, Си Цзиньпину, помимо обычной борьбы за власть, не предусматривающей соблюдения каких бы то ни было правил, пришлось пройти через безысходность и репрессии, проявив склонность к риску и способность поступать наперекор господствующему мнению.

Его характер во многом сформирован школой упорной борьбы и поражения, — главной школой человеческой жизни для тех, кто сумел выйти из нее не сломленным.

А его преемник, скорее всего, будет всего лишь выпускником престижного университета.

В западном образовании как таковом нет ничего плохого за исключением того, что оно, в отличие от суровой, полной тяготы, невзгод и бедствий жизни, готовит менеджеров, а не политиков и патриотов.

Руководители Китая первых пяти поколений (включая самого Си Цзиньпина), пройдя такую школу (и, как правило, страх физического уничтожения, необходимый для формирования любому руководителю сколь-нибудь значимой страны), служили Китаю просто потому, что это Китай: их родина, их среда обитания, единственный мир, в котором они хотели бы жить.

Они были патриотами, — а на смену им идут менеджеры, которые служат Китаю не потому, что это их единственный мир, а потому, что это выгодно.

А если вдруг баланс выгод и рисков изменится, — для них как носителей западного образования станет правильным сменить образ жизни и найти себе другого работодателя (вплоть до начала работы на стратегических конкурентов или даже прямых врагов Китая).

Однако дело даже не во вполне реальной угрозе измены правящего класса своей родине (как это случилось, например, в Советском Союзе или Восточной Европе периода евроинтеграции) в случае ухудшения конъюнктурных условий, а в принципиальной смене характера управления.

На смену патриотам практически везде, кроме узкого самого верхнего слоя управления, пришли менеджеры, — и в перспективе это кардинально снижает гибкость и устойчивость управляющей системы, а значит, и стратегическую конкурентоспособность Китая.

Пример 27

Израиль: путь от патриотизма в ничтожество

Качественное снижение эффективности государственного управления и, более того, перерождение самой государственности при смене поколения патриотов поколением менеджеров наглядно видно на примере Израиля.

Это государство, созданное после Второй мировой войны во многом в результате направления туда Сталиным в «командировку в один конец» огромного количества одиноких фронтовиков-евреев[210] (в первую очередь, конечно, офицеров), создавалось отчаянными патриотами, готовыми в одиночку противостоять всему миру.

Привыкшие отстаивать свое достоинство в дворовых драках, а часто и бандитских разборках, так или иначе ощутившие на себе дыхание Холокоста, они с беспощадной ясностью понимали, что, как в свое время сказала Голда Меир, «никто в мире не прольет ни одной слезинки по рекам еврейской крови».

Они знали, что их жизнь не представляет ценности ни для кого, кроме них самих — и не ждали от мира ничего, кроме враждебности и угрозы.

Они привыкли бороться за выживание — и эта привычка была главным ресурсом жизнеспособности Израиля, пока в силу возраста они не сошли с исторической сцены, передав эстафету поколению получивших прекрасное образование «эффективных менеджеров».

И на этом история израильского успеха закончилась.

Менеджеры не боролись за жизнь любой ценой, а работали по правилам.

Не воплощали в жизнь мечту поколений своих предков о Земле Обетованной, а повышали капитализацию и рентабельность.

И, умея прекрасно использовать тактические возможности, оказались совершенно беспомощными перед стратегическими угрозами.

Ярче всего это проявилось летом 2006 года в войне против ХАМАСа в Южном Ливане, обернувшейся, несмотря на наличие полноценной военной машины, эффективной разведки и деятельной дипломатии, кошмаром на всех уровнях, от стратегического (вместо подавления ХАМАСа агрессия способствовала распространению его деятельности с Южного на весь Ливан) до тактического (когда израильские танкисты продемонстрировали полную неспособность, например, к подавлению расположенных во дворах жилых домов огневых точек: пока они получали разрешение на их подавление, те успевали отстреляться и сменить позицию).