Империя сосредотачивается - [15]

— Ой, — сказала мама, стоя в пушистом халате и тапочках, — а мы тебя и не ждали. А это с тобой кто?

— А это, мама, Анюта, мы с ней завтра женимся — забыла что ли?

— Какая-то это не такая Анюта… — протянула мама, а потом, спохватившись, добавила, — ну что же вы на пороге-то стоите, заходите. Слава, у нас гости, — это она уже громко объявила сами понимаете для кого.

Слава тут же появился из недр второй комнаты, был он тоже в халате и в тапочках.

— Ой, а мы вас и не ждали, — повторил он слово в слово мамин текст, — надо бы переодеться что ли.

И он сделал попытку скрыться обратно в недра второй комнаты, но я быстро его остановил:

— Да ладно, Игоревич, свои же все люди, давайте лучше быстрее все вопросы решим, а то у нас еще дел на сегодня много. Вот тортик разрежь лучше, — и я протянул ему коробку с «Ленинградским тортом».

— Ну быстрее, значит быстрее, — согласился он, — пойдемте за стол сядем.

— Завтра у нас с Анютой свадьба, — начал я.

— Постой-постой, — перебила меня мама, — это какая-то не та Анюта…

— Ну ты же футбол иногда смотришь? — спросил у нее я.

— Смотрю, а при чем тут футбол?

— Там иногда объявления по стадиону такие делают «В команде Динамо произошла замена — вместо Семена Иванова, игравшего под номером 9, на поле вышел Иван Семенов под номером 14». Вот и в нашей команде такая замена случилась…

— А та Анюта куда делась? — не унималась с расспросами мама.

— Перешла в другой дивизион… если образно, то в московский Спартак ее переманили, а мы тут пока остаемся… в горьковском Локомотиве… я понятно объяснил?

— Даааа… — синхронно протянули мама и Игоревич.

— И еще у нас небольшие изменения в завтрашней программе — все торжества отменяются, то есть распишемся и на этом все. Ресторан, Чайку и платье я уже отменил, у нас с Анютой есть такое мнение, что скромнее надо быть. А на эти деньги мы попозже в свадебное путешествие какое-нибудь съездим. Да, отец Ани тебя, кстати, оперировал, — добавил я для Игоревича, — и неплохо оперировал.

Посмотрел на их лица — не сказать, чтоб мама выглядела сильно расстроенной, а у Игоревича так и вообще в глазах озорные чертики прыгали. Тут мы быстренько и распрощались, договорившись встретиться завтра у загса за полчаса до начала церемонии.

— И все-таки я что-то не верю в этакое свое счастье, — сказала Аня, когда мы спускались по лестнице. — Два часа назад еще и подумать не могла, что завтра замуж выйду, да еще за кого…

— Вспомнил, что спросить хотел, — ответил ей я, — а как ты меня нашла-то? И вообще почему ко мне поехала?

— Так к тебе уже куча народу с факультета ездила, ты же никому не открывал.

— А ты, значит, последняя в этой куче была?

— Не, не последняя — там еще много народу в очереди осталось. А ты правда меня замом хочешь сделать или так сказал, для красного словца?

— Анюта, — наконец-то я смог назвать ее так, — видишь ли в чем дело, у меня есть один железный принцип, которому я никогда не изменяю… по крайней мере до сих пор не изменял.

— И что это за принцип?

— Принцип простой — «пацан сказал, пацан сделал»…

— Хороший принцип… — протянула Анюта, — а у меня тоже он есть, но немного другой.

— И какой же? — чтобы отвязаться, спросил я.

— Живи сам и давай жить другим. Не надо никого загонять в угол, нервы крепче будут.

— Тоже неплохо… ну так мы значит договорились, — продолжил я, — завтра в 7.00 ты меня ждешь вот на этом самом месте, потом мы утрясаем политеховские дела, в 14.00 стартуем к загсу, а там уж как бог даст…

Она согласно кивнула головой, чмокнула меня на прощание и я поплелся выручать свою желтую машинку. Дело оказалось не простым, а чрезвычайно простым — никого там рядом с ней не было, давно ушел уже гаишник домой, да и его можно понять, бабла в карман и палок в послужной список здесь не нарубишь, а в других местах таки можно. Доехал без проблем до гаража, по сторонам впрочем озирался поминутно, а дальше звякнул Андрюхе насчет завтрашнего свидетельствования, он заверил, что все помнит, сварил себе свежесмолотого кофе, да и спать завалился. А нет… радио еще послушал, первую программу по нашему допотопному репродуктору (телевизор же у нас солдатики разбили в ту памятную ночь, а радио осталось, кому оно нах сдалось), выполненному из ценных пород дерева, услышал вот что:

7 декабря 1977 года состоялся Пленум ЦК КПСС. На Пленуме с докладом «О созыве внеочередного 26 съезда КПСС и задачах, связанных с его подготовкой и проведением» выступил Генеральный секретарь М.С.Горбачев. В прениях по этому вопросу выступили тт. Щербицкий, Гришин, Кунаев, Воротников, Зайков, Шеварднадзе, а также тт. Федосеев и Бальмонт.

Пленум принял по докладу Горбачева Постановление, которое публикуется в печати, а также рассмотрел организационные вопросы: Пленум перевел Чебрикова из кандидатов в члены Политбюро, избрал секретарей ЦК КПСС Лигачева и Рыжкова членами Политбюро, а также члена ЦК КПСС Никонова секретарем ЦК КПСС.

А сейчас передаем краткое содержание доклада Михаила Сергеевича Горбачева на Пленуме.

И передали это самое содержание, чо… помимо стандартного для советских речей бла-бла про верность идеалам да преемственность курса был весьма интересный пассаж про торможение развития страны, отставание от ведущих стран (которые названы не были, но и так понятно, что имелось ввиду) и попытка анализа причин этого торможения. Выходом из этой щекотливой ситуации ЦК КПСС вообще и товарищу Горбачеву лично виделась интенсификации научно-технического развития и даже революция (!) в технологиях (интересно, февральская или сразу октябрьская?). Были весьма вялые высказывания про переход на рыночные рельсы — хозрасчет мол и самофинансирование надо внедрять и сразу, желательно, вагонными партиями, чтобы, значит, без вопросов по рыночным рельсам ехали. Далее про дисциплину… что некоторые старые партийцы засиделись на своих насиженных местах, и их хорошо бы того, разбавить молодыми и борзыми партийцами… про гласность — «с людьми надо говорить языком правды», а до этого каким языком с ними говорили, интересно?… ну и на закуску борьба, значит, с алкоголизмом и алкоголем, кою надо начать, а потом сразу углубить. Не самая плохая программа, да, но подкорректировать кое-что нужно бы, подумал я и окончательно заснул.