Империя - [8]

— Доживешь! Надо дожить! — сухо обмолвился Корнелий.

Вскоре поступили хорошие вести: дошел слух о том, что голова колонны, то есть восемнадцатый легион, сразу после нападения принялся разбивать лагерь под прикрытием семнадцатого легиона. Как только эта информация стала известна Корнелию, он тут же подозвал к себе Кристиана.

— Оповести всех, скажи, что двигаемся к Черной топи. Там наши разбили лагерь!

Медленно продвигаясь под постоянным обстрелом, войска вскоре добрались до укреплений. Не успел центурион войти в ворота, как к нему подбежал префект лагеря и сообщил о том, что весь командирский состав ждет у себя Квинтилий Вар.

Наместник Германии ходил по военной палатке чернее тучи. После того, как войско попало в засаду, он словно постарел на глазах, как-то высох, и теперь нервно дергал шеей и, потирая руки, что-то бормотал себе под нос. В этот момент в палатку зашел Корнелий. Как оказалось, состав командиров изрядно поредел. Германцы что есть силы старались вырезать именно тех, кто командует солдатами, и это было правильно с их стороны. Внезапно Вар побагровел, вены на шее набухли и он, ударив по лицу легата восемнадцатого легиона, проревел:

— Безмозглые, тупые ублюдки! Как я могу полагаться на вас, если вы не в состоянии дисциплинировать мое войско?! Вы не смогли организовать легионы на марше и дать отпор этим дикарям!

— Позвольте, но мы остались без прикрытия! Где была конница Арминия и шесть когорт вспомогательной пехоты?! — внезапно выдвинувшись вперед, проговорил Корнелий. Вар перевел взгляд на него и небрежно произнес:

— Не говори мне об этом варварском выродке! Я не желаю слышать его имя в своем присутствии.

Центурион еще не знал, что Арминий предал их, точнее сказать, он знал, что Арминий — предатель, но не ведал о том, что его конница зашла в тыл и уничтожила вспомогательную пехоту, оставив римлян совсем без прикрытия. Когда ему сообщили об этом, Корнелий, прикрыв глаза и сняв шлем, проговорил:

— Господин, нам нужно отступить. Пока еще не поздно, пока еще есть такая возможность.

В палатке воцарилась тишина. Все понимали, что сейчас центурион, хоть и многоуважаемый, но центурион, просит Вара отступить, то есть сдаться.

— Что еще ты мне посоветуешь, Корнелий?! Может, тебя поставить на мое место? А? Кто еще так думает?!

Все, кто находился в палатке, потупили глаза, пытаясь не смотреть на Вара, который трясся от злости и от понимания того, что Корнелий прав. Был прав еще тогда, когда говорил о необходимости дождаться Тиберия. Но разве может он, Квинтилий Вар, признать, что какой-то простолюдин прав, а он нет? Что он, убаюканный красивыми речами Арминия, повелся на эту авантюру и попал в ловушку? Что тот, кому он верил больше жизни, предал его, а этот Корнелий прав, прав, как всегда? Видимо, не зря ценил его Тиберий, не зря…

— Так кто еще так считает?! Видишь, Корнелий, все за то, чтобы продолжать движение! Или ты не веришь в нашу победу?! А может, ты сомневаешься в силе Рима и его императора?! Когда закончится этот поход, я лично вышвырну тебя из легиона! И никто тебе не поможет! А теперь приводите войско в порядок, лишние обозы сожгите. Завтра выдвигаемся!

В душе Вар понимал, что не прав. После предательства Арминия он и не надеялся подавить мятеж, но хотел хотя бы добраться с войском до зимних квартир в целости и сохранности.

— Безумец! Упрямый выскочка! Глупец! Не понимает, что тянет всех в бездну! — ругаясь, подходил Корнелий к своей центурии.

— Гляжу, все как обычно. Вот я удивляюсь, почему он тебя не отравит или не убьет? Ведь ты у него поперек горла, а все живой. Не понимаю! — рассмеявшись, сказал Ливерий. Казалось, что этот человек всегда пребывал в хорошем настроении. Корнелий иногда думал, что даже смерть, наверное, сумеет его насмешить. — Я так полагаю, Вар ведет стадо на скотобойню?

— Ты прав, хорошего мало.

— Отнюдь! Мы тут часок поработали с нашим гордым варваром, так он захотел тебя видеть. Говорит, что слышал о тебе. Дурь, правда, несет всякую, ну да ладно. Пойдем, сам послушаешь, а то, не ровен час, Кристиан с Аврелием еще перестараются с допросом. Сам знаешь, им только волю дай. Тем более, после сегодняшнего-то дня.

Когда Корнелий увидел пленника, тот лежал на земле избитый и истерзанный. Присев, центурион схватил его за шиворот и произнес:

— Как зовут?!

— Эдгар, — сплевывая кровь и закашливаясь, ответил германец.

— Говори, где вы готовите основной удар? Что задумал ваш предводитель Арминий? Какие племена принимают участие в восстании и кто его организатор?

— Я буду говорить только с тобой наедине!

— Ах ты мерзкое животное! — прокричал Аврелий и с силой ударил пленника ногой в живот. Эдгар скрючился и застонал. — Еще условия свои ставить будет!

— Постой. Успокойся. Если он что-то знает, пусть скажет. Оставьте меня с ним, послушаем, что ему известно и почему он хочет пообщаться именно со мной.

— Как прикажешь, — презрительно плюнув на пол, ответил Аврелий и напоследок еще раз ударил пленника.

Оставшись наедине с плененным германцем, Корнелий молча смотрел на него, а тот, хотя и стонал от боли, все-таки набрался сил, чтобы тоже взглянуть в глаза своему мучителю.