Империя - [46]

— Он в плаще был, в военной одежде. Да я и не присматривался, а под капюшоном лица практически не видно было. Если б знал…

— Да ладно тебе, брось. Может, встретимся когда, тогда и отблагодарю. Ты, если Ливерий и Кристиан придут, проведи их в комнату. Я у себя буду. Отдохну, а то что-то голова болит.

— Вина не дам! — крикнул вслед уходящему Корнелию Леонид.

— Ага, мы тогда за столом с молочком посидим! — не поворачиваясь, ответил Корнелий.

— Все равно не дам, — поднимаясь со ступеней, произнес скорее для себя, нежели для хозяина Леонид.

* * *

Луций, Ромул, Понтий и Мартин шли в сопровождении слуги Марка, который пришел за ними еще утром. Леонид, хотя и с опаской, но все же отпустил их. Большой, полный человек шагал впереди мальчишек, переваливаясь с ноги на ногу и тяжело дыша. Одет он был явно не как раб: туника из дорогой ткани, пальцы украшены перстнями, пряжки на обуви и те золотые. Звали его Асмодей. Он шел торопливо и то и дело подгонял отстававших парней:

— Ну, быстрее же, господа, быстрее. Нас уже ждут.

Юноши не переставали поражаться отношению к ним со стороны Марка. Им начинало казаться, будто они ему ровня, будто тоже принадлежат к знатному роду, как и он. Они долго спорили, почему Асмодей представился Леониду преданным слугой сенатора: если бы все слуги были одеты так, то как тогда должны были бы одеваться их господа? Даже сам Марк выглядел намного скромнее этого толстяка.

— Луций, а правда, что Марк дал твоему отцу рекомендательные письма? — забегая вперед, интересовался Ромул.

— Леонид сказал, что да, — с гордостью ответил Луций, принимая нарочито серьезный вид.

— Постой, а письма только на тебя или на всех? Мы-то в них упомянуты? — тут же влез в разговор Понтий.

— Письма даны на всех. Иначе зачем бы он нас всех к себе пригласил?

— И правда, зачем? — снова выбежав вперед, озадачился Ромул.

— Ну, ты интересный. Ты меч хоть раз в руках держал?

— Ну, держал.

— Все держали! А ты им сражаться умеешь? Или, быть может, хочешь, чтобы тебя в легионе ветераны гоняли как сидорову козу?! Что глаза опустил? Вот поэтому-то и идем. Марк еще на рынке упоминал о том, что Сципион научит нас сражаться, только вот я как-то тогда не верил, что мы грамоты получим. Но видишь, как он о нас позаботился. Не то что наши отцы. Моего, вон, ни к одному знатному человеку не пустили, хотя он раньше всех их знал. А Марк для нас постарался, несмотря на то, что мы ему и не родня вовсе, — гордясь этим фактом и не задумываясь ни о чем другом, по-юношески беззаботно рассуждал Луций.

— Это да! Наши отцы нас бы в земледельцы приписали! Так бы и вековали век у плуга да куч с навозом! — словно галчата, в один голос тараторили парни. В тот момент они чувствовали себя уже взрослыми и, гордясь собой, шли с высокомерно поднятыми головами, пытаясь походить на тех знатных людей, которых изредка видели в своей недолгой и небогатой на события жизни. Асмодей, спешно шагая впереди них, слушал их разговор, но, не подавая о том виду, лишь хитро щурил свои маленькие, похожие на поросячьи, глазки, и на его толстом лице время от времени мелькала какая-то зловещая улыбка. Вскоре процессия подошла к имению Марка, которое располагалось на окраине города и стояло обособленно от других вилл, словно в изоляции. Странная тишина и спокойствие нависли над ним: ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, ни шелеста листьев — ничего не было слышно. Когда мальчишки подошли к воротам, им вдруг стало холодно, хотя солнце было в зените, а на небе не виднелось ни облачка. Казалось, их отяжелевшие ноги отказывались приближаться к этому месту, но тут Асмодей снова произнес:

— Ну же, быстрее, господа, быстрее. Нас уже давно ждут, — и будущие легионеры вновь радостно затрусили за толстяком.

Имение Марка отвечало всем требованиям того времени. Оно не могло не радовать мальчишеских глаз, которые никогда не видели подобных вилл. Дом сенатора расположился у подножия холма, дававшего защиту от летнего зноя и холодных ветров, и уже издали поражал своей красотой. Все в нем было построено по уму: зимние спальни и столовые обращены на юг, летние — на север. Огромная и потрясающая собранием книг библиотека, в которой имелись, наверное, все записи и научные исследования того времени, выходила окнами на восток, чтобы уберечь книги, свитки, пергаменты и папирусы от сырости. Пол приемной, где хозяин обычно встречал гостей, был выложен мозаикой из египетского цветного стекла. Выполнен он был настолько искусно, что казалось, еще немного, и рисунок на нем оживет: охотники бросятся к ловушке и убьют загнанного в нее запуганного оленя. На стенах висели картины, некоторые колонны были расписаны красками. Широкий балкон для прогулок, поддерживаемый атлантами, огибал здание. На нижнем ярусе дома была расположена огромная баня, в которую всегда подавалась горячая и холодная вода. Перед домом раскинулся потрясающий своей красотой сад. Тремя террасами он спускался с холма к великолепному водопаду, воды которого наполняли большой бассейн, выложенный черным мрамором и украшенный белыми, словно снег, каменными дельфинами, испускавшими из своих спин сверкавшие на солнце струи. Деревья и кустарники, высаженные правильными аллеями, образовывали загадочный пятиконечный символ. На клумбах росли разнообразные цветы. Особенно поражали своей красотой черные, как ночь, розы, собранные в отдельную небольшую клумбу, — по всей видимости, это были любимые цветы хозяина. Неподалеку в холме зияли несколько искусственных пещер, в манящей прохладе которых можно было отдохнуть, укрывшись от летнего зноя. Извилистыми проходами они уводили куда-то далеко под землю, создавая иллюзию своей бесконечности. Рядом с пещерами раскинулся большой пруд, в котором плавали два прекрасных лебедя — черный и белый. Дальше, за оградой, начиналось поле, засеянное пшеницей и ячменем, за ним до горизонта тянулись цепью холмы, покрытые виноградниками, а чуть в стороне виднелись оливковые рощи и дубовый лес.