Империя - [255]

— Это чудо! Учитель вновь сотворил чудо! Он не дал нам погибнуть! — завопили в лодке.

— Веди нас за собой, мы умрем за тебя! — припадая на колени, взмолился Иуда.

— Не меня благодарите, а себя. Вы сами сотворили это чудо. Вы уверовали, и поэтому мы живы.

Поздно вечером они причалили к берегу, вытащили лодку на сушу, отжали мокрую одежду и поднялись на небольшой холм. Вдалеке виднелись массивные стены Капернаума.

— На ночь стража закроет ворота. Мы не успеем попасть в город, — всматривался вдаль Луций.

— Тогда нужно переночевать здесь. Разведем костер и согреемся, заодно перекусим и высушим одежду.

— Костер привлечет внимание, Андрей, — возразил генерал.

— Но мы устали, Луций! Не все такие, как ты! Нам нужно отдохнуть и поесть! — встрял в разговор Иуда, а остальные согласно закивали.

— Ваше право, — буркнул генерал и, вытащив из мокрой сумки свое писание, разложил его на камнях, чтобы просушить.

Когда стемнело, костер уже жарко горел. Андрей и Петр, ловко смастерив острогу, набили в озере рыбы, Варфоломей и Матфей собрали ягод, остальные натаскали хвороста и, устроившись поближе к огню, стали отогреваться после путешествия через озеро. Луций расположился поодаль, есть ему не хотелось, вести задушевные беседы тем более. Он сидел, покусывая нижнюю губу, и вспоминал то, что творил в своей жизни. От этих воспоминаний ему становилось так дурно, что хотелось вывернуть себя наизнанку, лишь бы забыть все, что было. И ради чего было? Ради власти. Ради мимолетного мгновения триумфа. А все началось с заманчивых рассказов Марка о славе и богатстве. Затем его захлестнула жажда мести, а потом все пошло, как по накатанной, неосознанно, будто в тумане: ему говорили — он делал. Для чего? Для кого? Непонятно. Теперь он остался один: ни друзей, ни родственников, даже Мария, племянница Марка, сбежала от него. А племянницей ли она ему была? Может, она с ним заодно? Все, во что он верил, растворилось.

Луций спустился к озеру. Здесь было прохладно и тихо, слышался лишь умиротворяющий плеск накатывавших на берег мелких волн. Генерал забрался в лодку.

— Думаешь, уйдешь от меня? Допустим. А от себя? От себя не убежишь, Луций, — врезался в сознание голос Марка.

— Ты обманул меня. Это ты во всем виноват.

— Интересно, в чем же? В том, что исполнил все твои мечты? И это твоя благодарность?

— Если бы я знал, что все так получится, я бы лучше умер!

— Ничто не мешает тебе умереть сейчас. Соверши благородный поступок, избавь мир от себя.

— Тебе только этого и надо!

— Кстати, а что ты станешь делать, если сейчас твоих новых друзей будут убивать?

— О чем это ты?

— Ты превращаешься в них. Уже не чувствуешь того, что чувствовал раньше. Прислушайся. Ну же! Что ты слышишь?

От холода Луций заерзал в лодке, поджимая ноги к телу. Сквозь сон до него донеслись тревожные звуки. Он медленно поднялся и размял затекшее тело. Сколько он спал? Час? Два? А может, всего десять минут?

— У нас ничего нет, мы просто идем в город!

— А ну заткнитесь! Сказал же: выворачивайте сумки! Ну же, быстрее! А ну не дергайся, стой на месте, пока не прирезали!

Всего несколько мгновений хватило генералу, чтобы оказаться на вершине холма. Осторожно выглянув из-за валуна, он увидел людей — человек десять. Они стояли кругом, загнав Иисуса и апостолов в центр.

— Шайка разбойников, — тихо сказал сам себе Луций. — Упрямые глупцы, я же предупреждал!

Это была разношерстная группа, одетая в обычную повседневную одежду здешних мест. Только один из разбойников имел потертый кожаный панцирь: видимо, раньше служил в рядах римской армии. Коренастый, широкоплечий, с наголо обритой головой, он отдавал приказы. И только у него был военный меч, остальные же вооружились дубинами и ножами, впрочем, этого вполне хватало, чтобы грабить людей.

— Варавва, чего делать-то с ними? У них ни шута нет!

— Гестас, Дисмас! Ну-ка, подведите ко мне этого смиренного!

Два молодчика подскочили к Иисусу и схватили его под руки. Кто-то из учеников попытался вступиться, но получил по голове.

— Прекратите! Что вы творите, люди?! — взывал Иисус, но его не слышали.

Тут из темноты ночи к ним выскочил Луций. Глухой удар обрушился на Варавву. Тот отшатнулся, но устоял. Гестас бросился было на помощь главарю, но генерал остановил его метко брошенным камнем. Бегущий упал на спину, да так, что его ноги на мгновение взметнулись вверх, и застонал от боли, схватившись за разбитое лицо. Лезвие меча скользнуло по ножнам, послышалось тяжелое и свирепое дыхание главаря шайки. Его псы ждали приказа. Варавва с криком кинулся на обидчика. Меч свистел, разрезая ночной воздух, но Луций ловко уклонялся, зная все действия противника наперед. Дождавшись очередного выпада, он нанес несколько точных ударов. Меч упал на землю. Варавва попытался что-то сказать разбитым ртом, но тут же сильнейшим ударом ногой в брюхо был повержен на землю. Луций наклонился за мечом, не сводя глаз с остальных. Пальцы сами вцепились в костяную рукоять гладия. Он поднял оружие, с которого осыпалась песчаная земля. Капелька пота стекла со лба, зависла над бровью и упала вниз. Глаза заблестели. Он глубоко вздохнул, сделал несколько взмахов и покрутил меч в воздухе. В его голове зашумели звуки битвы, сердце сумасшедше стучало. Двое ринулись на него. Луций молниеносно провел несколько приемов, и вот уже один из противников, зажимая раненую руку, отскочил в сторону. Второго генерал прижал ногой к земле и занес над ним клинок.