Империя - [254]

* * *

Луций сидел на большом валуне, наблюдая за тем, как умиротворенно дрожит гладь Галилейского озера. Созерцание водной ряби успокаивало его. На эту безмятежность хотелось смотреть бесконечно. Неподалеку Иисус беседовал с учениками, склонившими головы.

— Знаю. Знаю, что он вам неприятен. Знаю почему: слышали и ведали о нем, как о самом страшном человеке. Знаю, что проклинают его все и вы тоже. Но услышьте вы меня и поймите: не здоровые имеют нужду во враче, а больные. Я пришел призвать к покаянию не праведников, но грешников. Уразумейте, что нельзя отвергать кающегося грешника. Отец мой любит вас одинаково, но праведники продолжат жить праведно, а грешник, пришедший к Нему, — радость вдвойне. Так как не будет спасения ни одному из грешников. Не хочу я видеть раздора в вас.

Двенадцать пар глаз уткнулись в песок, не осмеливаясь посмотреть на учителя своего. Что сказать ему? Они люди, а он сын Божий. Иисус подошел к генералу.

— Не держи зла на них, Луций.

— Зла? Я не держу ни на кого зла. Я сам есть зло.

— Зря ты так. Ты ведь не убил Варфоломея. Даже позволил ему самому решить твою судьбу. Ты меняешься.

— Глупости. Я знал, что он не сможет. Не так-то просто убить.

— А ты бы смог его убить?

— Легко, — шмыгнул носом Луций.

— А что тебя остановило? Ты ведь мог убить их всех, не так ли? И меня заодно.

Иисус отправился обратно к ученикам. Ветер слегка усилился, становилось зябко. Солнце заволокли тучи, и с неба мелкой пылью посыпался дождь-сечка. Воздух, наполнившись водой, влажно загустел.

— Мы должны добраться до города Капернаум. Если выдвинемся сейчас, то через двое суток будем у ворот.

— А что нам там надо? — Луций подошел ближе, кутаясь в одежду.

— Не знаю, но неведомая сила тянет меня туда. Наверное, этого хочет мой отец.

— А-а-а! Понятно. Это многое объясняет. Только проблема в том, что в городе полно римских патрулей, а вокруг него — всякого сброда, начиная от бродячих торговцев и заканчивая беглыми рабами и разбойниками, — Луций вытер с лица дождевые капли. Ветер быстро сменялся шквалом, морось переходила в ливень. — Если поплывем на лодке, доберемся меньше чем за сутки.

— Будет буря! — Петр указал на черное густое небо и сверкнувшую на нем молнию.

— А чего нам бояться, с нами же спаситель. Неужели его отец угробит нас?! — расплылся в улыбке Луций и первым вцепился в огромную лодку руками. — Ну, поможет кто или нет?! Или вы собираетесь жить вечно?!

Ученики стояли в растерянности, ожидая решения Иисуса.

— Луций прав, нужно плыть.

— Да он спятил, учитель! Погода-то какая! Стоит переждать, к чему такая спешка?! — не выдержал Иуда.

— Ждать нельзя. Каждый день я чувствую, как что-то исчезает, образуя пугающую пустоту. Нужно плыть.

— Ну-ка, навалились все на лодку! — скомандовал Петр и бросился помогать Луцию.

Лодка прошуршала днищем по мокрому песку и плавно опустилась на воду. Последним в нее залез Луций. Едва он перекинул ногу через борт, по суденышку с невероятной силой ударила очередная волна, но люди удержались.

— Весла на воду! — перекричал ветер Петр.

Все как один бросились грести. Луций, сняв отяжелевшую от воды одежду, сел рядом с Варфоломеем и принялся за дело вместе с остальными. На мгновение апостолы уставились на изувеченный шрамами торс генерала: рваные, неровно сросшиеся борозды рассекали его тело вдоль и поперек. Петр громким окриком привел их в чувство. Лодка под ударами бешеных волн скрипела и трещала. Утлое суденышко раскачивалось так сильно, что, казалось, вот-вот перевернется, а всех, кто был на борту, то и дело с ног до головы окатывали холодные брызги. Когда очередная молния озарила небо, Луций увидел на носу карлика, того самого, который уже давно не приходил к нему. Грешник весело смеялся, насвистывая что-то в унисон с ветром, — стихия была ему нипочем.

— Красивая картина, да генерал? Неплохое местечко ты себе отхватил! Захотелось поближе к теплу? Совесть не мучает? Ты же убийца! Твое дело — убивать, а не разгуливать с этими святошами. Кстати, твой друг Ромул нехорошо о тебе вспоминает. Впрочем, чтобы он не сильно грустил, я подогнал ему его девушку, вернее, то, что от нее осталось. Ты же не забыл, как порвал ее на клочки? Ха-ха-ха!

— Прочь! — зажмурился Луций и яростнее навалился на весла.

— Не поддавайся ему, — склонился над его ухом Иисус.

— Ты видишь его?!

— Конечно.

— А остальные?

— Нет. Только ты и я.

— Прогони его! — старался переорать завывающий ветер Луций.

— Не могу. Он чует грехи и идет на них. Он пытается напугать всех, пытается сделать так, чтобы вы засомневались во мне. Поэтому-то и бушует буря.

Гребцы выбились из сил, промокли, их руки покрылись кровавыми мозолями. Карлик продолжал насвистывать, буря завывала с новой силой. Вдруг Петр, словно почувствовав некий импульс, сжал зубы, навалился на весло и что есть мочи прокричал:

— Да что с вами такое?! Гребите! Среди нас сын Божий! Неужели мы испугались какой-то бури?!

Апостолы синхронно подняли головы, выпрямили спины и стали в ритм, задаваемый Луцием, грести вперед. Словно именно этого импульса и не хватало всем. Луций ждал чуда от Иисуса, но сотворил его простой человек. Спаситель улыбнулся. Карлик внезапно затих, злобно оглядел всех из-под своей ладони, приставленной ко лбу, смачно харкнул и спрыгнул в озеро, где и растворился. Буря тут же стала утихать, и вскоре на небе появились первые лучи заходящего в зенит красного солнца.