Империя - [36]

Ящик Пандоры, вспомнил Димка историю из книжки с мифами. Именно так. Конечно, дворец боится. Он просто тоже не знает. У него есть задача — охранять меня. А разрубив цепь, я выпущу такую силу, контролировать которую не под силу и дворцу! Мы с ним оба — заложники страха. Но я же — принц! Я не могу оставаться послушным страху — и страху даже не своему, а чужому, страху дворца.

Ну почему он не посоветовался с магистром Колдусом!? Наверняка мудрейший учёный что-то знает, или хотя бы догадывается о предназначении кристалла, о том, к чему приведёт уничтожение его связи с дворцом, и о том, что за меч хранится у трона Мерлина…

Но ждать больше нельзя! Как бы ни было страшно. Димка всем телом чувствовал нарастающее напряжение сил, как будто он катастрофически опаздывал… или уже опоздал…

И принц, мягко отстранив малыша, направился к трону. Рукоять меча, лежавшего на прежнем месте, так же уверенно лёгла в ладонь, наполняя мышцы тугой энергией. И всё было замечательно, только какой-то озноб противно пробежал по телу. Но теперь уже не остановиться, вот он, кристалл, прямо перед принцем, цепь тускло блестит… только чуть-чуть размахнуться…

Друзья с удивлением смотрели на Димку. Молчали. Они ничего не понимают. Вдруг… Димка ощутил чей-то взгляд спиной. Осязаемый, как ледяное острие сосульки. Перехватило дыхание от страха, Димка чувствовал — тот, кто стоит позади, настолько могуч и опасен, что уже просто повернуться к нему лицом — невозможно, но и не видеть его — мука ещё большая, невыносимая.

Димку затрясло, он хотел кричать — и немел, боялся так, как никогда в жизни, как никогда не бывает наяву, только в самом кошмарном сне, в припадке сумасшествия… И меч, и кристалл, скованные неведомой волей, оставили своего хозяина. Пытаясь вернуть себе ощущение власти над магией дворца, Димка сделал последнее усилие — но только судорога исказила его лицо.

— Положи меч! — послышался резкий, срывающийся в визг, голос. Принц выполнил приказ. — Не поворачивайся! Отойди от берилла! Ну!! Так стой! Не шевелись!

Димка видел, как тьма заполняет пространство, и эту тьму рассекают разноцветные молнии. Он упал. Чёрная фигура, с ног до головы закутанная в плащ, склонилась над ним, факелы и светильники во дворце гасли, откуда-то из глубин раздался рёв, сотрясший стены подземных покоев; гранит, мрамор, малахит, золото, серебро, железо — всё крошилось, иссекалось трещинами, оплывало и рассыпалось в прах. Все эти громадные массы вещества, поднятые в воздух хоботом смерча, закружились в наступившей мгле и просыпались на землю. Оглушающие звуковые волны, пламя, вырвавшееся из глубин, превратило местность в окружности десятков километров в пустыню без признаков жизни.

Часть вторая Трастильская партия

глава 1

Пасмурным летним утром по дороге, ведущей к королевскому замку двигался небольшой отряд всадников. Пустынная местность, ещё дремлющая природа, тишина и покой, казалось, царили сейчас во всей вселенной. Кругом не было видно ни деревца, выгоревшая под палящим солнцем долина, редкие, чахлые кустики, овраги — и замок впереди.

Замок казался мёртвым. Без флагов, без стражников, без людского гомона. Мёртвая дорога, не зарастающая травой. И даже небо с неподвижными облаками было точно нарисованным на громадном холсте.

Путников, однако, совершенно не удивлял унылый вид местности. Один, среднего роста, черноволосый, худой, одетый в бархатный, облегающий камзол и короткий плащ. На голове красовался бархатный же берет с потрёпанным страусовым пером. Во всей одежде преобладали синие и красные цвета, сплетавшиеся в замысловатые узоры, только берет и сапоги были однотонно чёрные. Лицо всадника выражало полнейшее равнодушие ко всему миру. Оно имело правильные, аристократические черты, и казалось суровым и даже злым из-за старого шрама, рассекающего щёку у резко обрисованного рта.

Второй был полной противоположностью своему спутнику — грузный, с отдуловатым лицом, щеки на котором живописно подпрыгивали при каждом шаге коня. Взгляд у него был весёлый, даже несколько плутоватый. Одежда толстяка была яркой, чванливой, с кружевными манжетами и воротничком, с золочёным, в затейливой насечке нагрудником, с атласными лентами и витыми шнурами.

Сопровождала их легковооружённая охрана числом около двадцати всадников.

В то время, когда путники подъезжали к замку, между ними происходил такой разговор (или, вернее, монолог):

— Дорогой мой друг, вся придворная магическая наука зиждется на постулате о постоянном числе, и новомодные теории шарлатанов — это просто откровенная чушь, исходящая от людей, желающих подорвать священное учение, и они-то и есть самые злостные еретики. По ним давно костёр плачет, нашего славного епископа! — Эти слова принадлежали толстяку (он же — лорд Оурбан, канцлер) и были сказаны с единственной целью — вытянуть из маршала Кронга хотя бы несколько фраз. Оурбан уважал старого вояку за ум и смелость, но в пути неразговорчивость спутника изрядно утомила любившего весёлое общество придворного. Более всего лорд Оурбан досадовал, что не взял в поездку своего шута.

— Да, кстати, вы слышали, сэра Рида обвинили в колдовстве, взяли под стражу, и сейчас он, скованный по рукам и ногам сидит в Монастырской башне. Наш король не хотел его ареста, но епископ настоял.