Империя из песка - [24]

Я скучаю по мелочам.

В памяти всплывает что-то особенное про Эмму. К примеру, еще до того, как мы увиделись утром в школе, я уже знала, что она заплетет волосы в манере Киры из фильма – в растрепанный «рыбий хвост» с блестящей золотой нитью.

И я прокручиваю в голове мелочи про папу. Когда он приносил нам к печенью какао, то кидал в наши любимые кружки кучу зефира и не забывал присыпать наши порции корицей, кайенским перцем и морской солью.

Эмма привыкла пить какао именно так с шести лет.

И мне недостает Берча. Но когда я вспоминаю Берча, то перед внутренним взором возникает не юношеское лицо, не десяток оттенков голубого в глазах, не мозоли на пальцах от игры на старенькой гитаре. Нет, я вижу стоптанные края вьетнамок Берча, торчащие нитки швов. И ароматизатор-ананас, свисавший с зеркала заднего вида. Чувствую сладковатый химический запах, смешанный с пылью из решетки кондиционера. Вижу фланелевую рубашку с синей пуговицей, которую Берч пришил вместо потерянной красной.

Берч всегда закатывал рукава, и неважно, какое стояло время года. Берч, имея более чем достаточно денег для покупки новых вещей, предпочитал жить в окружении привычного, удобного, предсказуемого. Наверное, поэтому он проводил столько времени со мной.

Всего этого не заменить.

Но если мы вернем себе любимые фильмы и сверкающие золотые нити, старлеток и глянцевые журналы… Если вернем зефир, шоколад и кружки с ручками в виде радуги с облаками… Если прибавим сюда доски для серфинга, замки из песка и теплые летние ночи… Ничто из вышеперечисленного не сравнится с тем, чтобы знать кого-то настолько же хорошо, как самого себя.

И не сравнится с тем, что тебя вообще кто-то знал.

20

Проходя третий раз подряд мимо уже знакомых деревьев, мы проверяем даже самые густые заросли. Я-то не думаю, что там нас поджидают острые клыки, раздвоенные языки, но листву раздвигаю исключительно копьем.

Девчонки следуют моему примеру. Кожу безжалостно печет после ядовитого мха, и у нас нет никакого желания наткнуться на нечто подобное.

– Ребя-я-ят! – зовет Алекса из теней в дальнем конце тропы. – Я что-то нашла! – Она, пригнувшись, исчезает за папоротником, а когда вновь появляется, демонстрирует копье: его кончик перепачкан в грязи. – Здесь этого добра полно, а дальше тропинка ужасно сырая…

Алекса, осекшись, бросает на нас взгляд и срывается с места – в глубь джунглей, не разбирая дороги. Мы с Хоуп бежим за ней, пытаясь не вляпаться в грязь и не увязнуть.

Но Алекса… исчезает.

Тишину прорезает крик. Вглядываюсь в кроны деревьев – может, Алекса попала в ловушку? Помню, как такое случилось в одном фильме Киры Холлоуэй, который Эмма просто обожала. Герои, не ожидав подвоха, вдруг очутились в опасно свисающей с ветки сети. Я, правда, вижу только листву.

Хоуп осторожно шагает к тому месту, где пропала Алекса. Иду за Хоуп, но замираю как вкопанная, услышав голос Алексы:

– Вон там – внизу!

Мы с Хоуп переглядываемся. Внизу? У нас под ногами – грязь и заросли, и больше ничего.

– Только не упадите! – предупреждает Алекса.

Медленно крадусь вперед… и все понимаю. Очередная иллюзия: прямо как та, что скрывала от нас остров. Надо же, куда мы забрались! Оборачиваюсь к Хоуп и подтягиваю ее к себе.

– Только аккуратно, – говорю я.

– Ого! – выдыхает она.

В нескольких футах от нас земля обрывается. За узкой, но глубокой расселиной опять буйствуют зеленые джунгли. Ненароком сорваться вниз очень легко. Особенно если быстро бежать, как Алекса.

Глянув вниз, наконец, вижу и ее. Алекса стоит на широком, ровном выступе расселины. Расстояние между нами – приблизительно в двенадцать футов. Такими выступами тут и там усыпана вся скала – чем, конечно, лучше, чем полноценней обрыв, но ненамного. А у подножия в обе стороны тянется ручей. Неудивительно, что мы слышали его плеск. Ужасаюсь внезапной мысли: а вдруг иллюзий на острове еще больше? Может, Финнли по-прежнему где-то у берега, а мы ее почему-то не заметили?

Пока что держу мысль при себе. Воображаю, как девчонок огорошит известие, что, вполне вероятно, мы потратили столько времени зря.

– Алекса, ты в порядке? – кричит Хоуп. – Ничего не сломала?

Кровавых отметин на выступе я не вижу, да и Алекса уверенно держится на ногах. Хороший знак.

– Ударилась, когда упала. Может, лодыжку вывихнула? Надеюсь, что нет. Сильной боли не чувствую. Могу стоять… и ходить… ай! Ноги до сих пор печет – в общем, кошмар. Пока доберемся к воде, я озверею.

Разделяю ее чувства. Такое ощущение, что при малейшем движении в каждый дюйм моей кожи вонзаются острые иглы. Вдобавок я сильно психую. Спуск со скалы и при нормальных обстоятельствах был бы для меня трудным, я ведь ненавижу высоту, а сейчас, когда у меня горят бедра… лучше прыгнуть вниз и в полете помолиться о крыльях.

Впрочем, самый сложный этап – присоединиться к Алексе, а дальше уступы располагаются достаточно близко друг к другу. Не все они, правда, настолько широкие, да и некоторые кажутся не слишком надежными, однако в основном мы сможем спускаться по ним, как по ступенькам.

Придумываем план. Я – выше Хоуп, поэтому сумею спрыгнуть на уступ без особого риска, а значит, ей надо идти первой. Я буду держать ее за руки, а Алекса подстрахует снизу. На обратном пути мы воспользуемся таким же методом: двое помогут одной дотянуться и дождутся, когда она сбросит веревку из лиан.