Императрица - [15]

Но надежда была напрасна, — она уже слышала его шаги. Он пришел сразу, он ждал у двери, а Ли Ляньинь звал ее из-за занавесей.

— Госпожа, ваш родич пришел!

Ехонала поднялась, ей даже не пришло в голову посмотреться в зеркало. Жун Лу знал ее такой, как есть. Для него не надо было прихорашиваться. Она подошла к занавеске и отодвинула ее в сторону. И он был там.

— Войди, кузен, — произнесла она.

— Выйди ты, — ответил Жун Лу. — Мы не должны встречаться в твоей комнате.

— И все-таки я должна поговорить с тобой наедине, — сказала Ехонала, видя, что Ли Ляньинь прислушивается с жадным вниманием.

Но Жун Лу так и не захотел войти, и ей пришлось самой выйти к нему. Он увидел бледное лицо, белые губы и темные круги под глазами. Они вышли во двор. Ехонала запретила евнуху идти за ними, только служанка стояла неподалеку, чтобы никто не мог заподозрить, что она находилась наедине с мужчиной, пусть даже со своим кузеном.

Она не могла ни дотронуться до его руки, ни позволить ему тронуть ее руку, как бы ей этого ни хотелось. Она прошла в глубь двора и опустилась на фарфоровую садовую скамейку, стоявшую под хурмой.

— Садись, — сказала она.

Но Жун Лу не сел. Он вытянулся перед ней, прямой и суровый, как будто на посту у императорских ворот.

— Не хочешь ли присесть? — спросила она снова и подняла на него умоляющие глаза.

— Нет, — ответил он. — Я здесь лишь потому, что ты послала за мной.

Она смирилась.

— Ты уже знаешь? — спросила она едва слышно, так, что даже птичка, севшая на ветку над ее головой, не смогла бы расслышать.

— Знаю, — ответил Жун Лу, не глядя на нее.

— Я — новая фаворитка.

— Это я тоже знаю.

Все было сказано, да и что можно было сказать еще, если он не хотел разговаривать? Ехонала, не отрываясь, смотрела на его лицо, такое знакомое, и сравнивала с тем болезненным лицом на императорской подушке. Молодое и красивое, лицо Жун Лу выказывало силу духа, которая проявлялась и в прямом взгляде больших темных глаз, и в твердой линии рта над волевым подбородком. Это было лицо настоящего мужчины.

— Я была дурой, — прошептала она.

Он не ответил. Да и что он мог сказать?

— Я хочу домой, — продолжала она.

Он сложил руки и старательно смотрел поверх ее головы на деревья.

— Это твой дом, — наконец произнес он. Она закусила нижнюю губу.

— Хочу, чтобы ты спас меня.

Он не пошевелился. Со стороны можно было подумать, будто стражник просто охраняет женщину, сидящую под хурмой. Но вот он опустил взгляд на ее прекрасное лицо, и в этом взгляде она прочитала ответ.

— О, сердце мое, если бы я мог спасти тебя, то я бы сделал это. Но я не могу.

Боль, снедающая ее изнутри, внезапно ослабла.

— Но ведь ты меня не забудешь?!

— Днем и ночью я вспоминаю тебя, — промолвил он.

— Что же мне делать? — растерялась она.

— Ты знаешь свою судьбу, — ответил Жун Лу, — ты сама ее выбрала.

Нижняя губа у нее задрожала, а слезы серебром засверкали в темных глазах.

— Я ведь не знала, как это будет, — пробормотала она.

— Сделанного не изменишь, — вздохнул он. — Невозможно вернуть прошлое.

Она больше не могла говорить, только наклонила голову, чтобы слезы не бежали по щекам. Вытирать их девушка не осмеливалась, ведь евнух мог прятаться где-нибудь поблизости.

— Ты выбрала величие, — продолжал Жун Лу в ответ на ее молчание. — И ты должна быть великой.

Она проглотила слезы, но все еще не осмеливалась поднять голову.

— Только при одном условии, — произнесла она слабым дрожащим голосом.

— Каком?

— Ты будешь приходить, когда я пошлю за тобой, — произнесла Ехонала. — Я должна быть уверена в твоей поддержке. Я не смогу всегда быть в одиночестве.

Она заметила, что от солнечных лучей, падавших сквозь листву, на его лбу выступили капельки пота.

— Я приду к тебе, когда ты позовешь, — пообещал он. — Посылай за мной, только если в этом будет крайняя необходимость. Я подкуплю евнуха. Раньше я никогда так не делал. Подкупить евнуха — значит, дать ему власть над собой. Но я пойду на это.

— Я получила твое обещание.

Она посмотрела на него долгим взглядом, сцепив руки, чтобы не протянуть их к нему.

— Ты понимаешь меня? — спросила она.

— Понимаю, — ответил он.

— Этого достаточно, — Ехонала поднялась. Пройдя мимо стражника, она направилась в свою спальню. Занавеси за ней опустились.

Семь дней и семь ночей Ехонала не вставала с постели. По дворцовым коридорам ходили слухи, что она больна, что она рассердилась, что она пыталась проглотить свои золотые серьги, что она больше не будет повиноваться императору. Как только придворные врачи объявили, что Сын неба восстановил свои силы, он сразу послал за ней. Девушка отказалась идти. Никогда в истории династии императорская наложница не отказывалась подчиниться, поэтому никто не знал, что теперь делать с Ехоналой. Она лежала в постели, накрывшись красно-розовыми атласными покрывалами, и ни с кем не хотела разговаривать, кроме своей служанки. Ли Ляньинь был вне себя, видя, что все его планы расстраиваются, а цели отдаляются. Однако она не позволяла ему поднять занавеску.

— Пусть они думают, что я хочу умереть, — сказала наложница служанке. — Правда в том, что здесь я жить не желаю.

Женщина передала эти слова евнуху, — тот заскрежетал зубами.