Императорский покер - [110]
Полемизировать со мной было не слишком удобно, так как нельзя было подвергнуть сомнениям документы. Среди всего прочего, я процитировал письмо царя, в котором он пишет, что завоевание Западной Европы должно получиться "по причине нынешнего отсутствия сил у императора французов". После чего спросил: "Как в свете данного письма выглядят ваши рассуждения, распространяющиеся относительно "захватнической агрессии Бонапарта в Россию"? (…) Абсолютная уверенность в том, что царь ударит на Запад позднее всего в 1812 году, вызвало предупредительный удар вместо ожидания того, что русские войска перейдут Эльбу. Еще раз это было вопросом жизни и смерти".
Для советской пропаганды это было вопросом оскорбленной чести. Мало того, что советским напомнили, что поляки с помощью французов били российскую армию, захватили половину России[133] и вошли в Кремль, и что лишь наиболее суровая с беспамятных времен зима[134] разрушила этот успех, но, вдобавок ко всему, советским людям припомнили о плане с кодовым именем "Великое Деяние", реализацию которого впоследствии предпринял Ленин. Следовательно, было напомнено и о поражении армии Тухачевского и Буденного, которое спасло Западную Европу в 1920 году. Кремль всего лишь раз отругал польскую печать посредством дипломатической ноты. Наш лагерь ничем не напоминал харцерский лагерь, в котором начальник лагеря орет на отрядных вожатых из-за того, что какой-то пацан произнес нехорошее слово. Похоже, им допекло, раз они решили отчитать экономов собственного имения на берегах Вислы посредством письменного выговора.
Не скрою, что это застало меня, как и правительство ПНР, врасплох. Но в себя я пришел быстро. Особенностью нашего братского лагеря было то, что он привык к science fiction, неожиданность была нашей лагерной специальностью. Уже сам факт, что KDL (krajе demokracji ludowej = страны народной демократии) держались годами, несмотря на экономические извращения, должен был изумлять даже Провидение. Неожиданностью это было для всех, но потом каждый как-то привык, и теперь неожиданностью стал крах коммунизма (то есть, месть трупа убийце — так называемая "загробная месть" — ибо это убитая коммунизмом экономика отомстила за себя).
У большевистских неожиданностей всегда имелось много случаев обратной связи. Помню, насколько я был изумлен, когда звезда самого паршивого из всех эсбекских каналов на нашем радио (прославленного «Первого») смылся в Америку, чтобы оттуда бороться с польской коммуной. И еще более я был изумлен, когда антикоммунисты приняли неофита в свои ряды без какого-либо сопротивления: восхваляя его, обожая и записывая в святые. А уж более всего я был изумлен, когда коммуна пыталась меня заставить (через деканат, ректорат и министерство), чтобы я поставил оценку родственнику этой звезды. Вот тогда я вообще перестал понимать что-либо. Ничего я этому "студенту" не зачел, поскольку тот не приходил ни на семинары, ни на лекции (ни разу не был), но ему и так выдали диплом, когда же я спросил, на каком основании — в деканате мне объяснили, что "по недосмотру" (sic!). Тогда-то до меня что-то стало доходить. Когда сегодня мифология каждой из сторон начинает терять своих Аполлонов (коммунистический герой чешской молодежи, Юлиуш Фучик, оказался агентом гестапо[135], а герой протестующей молодежи, Володя Высоцкий — певчей птичкой КГБ), даже молодежь начинает понимать, что жить весело, но от этого потом умирают.
Посол Советов, вручая польским товарищам протест по поводу "Императорского покера", не знал, что тем самым вручает мне награду. Поскольку сам я счел его литературной наградой от советского правительства. Вот от правительства ПНР я бы награды не принял. Впрочем, один раз и действительно не принял. А они и не настаивали. Перед вручением правительственных наград с кандидатами на лавровый венок проводились консультации. Один раз я отказался, и больше предложений не поступало. Приглашениями на ежегодные встречи творцов культуры с жандармами культуры тоже принудительно воспользоваться не требовалось — меня приглашали дважды, оба раза я не выбросил эти приглашения в корзину (их я храню для возможных внуков), но и самими приглашениями тоже не воспользовался, так что приманивать меня перестали. Зато я всегда участвовал, то есть — принимал участие в каждом из таких токовищ с помощью телевизора Thomson с кинескопом PIL (“Precision in Line”). Любил я ежегодно приглядываться к этому радостному кругу, порадоваться теплой атмосфере, увидать всех этих хозяев с громкими должностными званиями (сегодня все они в отставке, на свалке истории) и их гостей с громкими именами с Парнаса (сегодня они в сенате, в сейме и в эстрадном антикоммунизме — то есть, в топе истории).
"Императорский покер" попортил настроение многим титулованным функционерам тех лет. Беспрецедентная реакция Кремля вызвала грозу с молниями,
