Императорский покер - [101]

Чтобы исполнить эту миссию, Ней не мог обойтись без поляков — они были его глазами и руками, а с Пшебендовским[119] он даже негласно заключил договор, что если бы им грозил плен, тогда один другому пальнет в голову!

16 ноября, под Красным, корпус Эжена Богарне потерял десять тысяч человек, пробиваясь сквозь массы обнаглевших русских. Наглость перед лицом "бога войны" стоит многого. На следующий день император, пешком, с посохом в руке, повел батальоны Старой Гвардии на помощь Даву и Нею, разбивая превосходящего во много раз противника. Когда его просили не подвергать себя опасности, Наполеон ответил, что уже слишком долго играл роль императора, и что самое время опять стать генералом. Этот его ход спас Даву, зато Ней был отрезан.

Только князя Москворецкого не напрасно называли «рыжим львом». Первая попытка пробиться через кольцо противника закончилась ничем. Вечером Ней приказал разжечь костры, имитируя обоз, и улизнул в сторону Днепра. Он мог бы бежать и сразу, только это не было в стиле Мишеля Нея. Он дал солдатам три часа на сон — эти три часа были последним шансом для собиравшихся отовсюду беглецов. А в полночь они начали переправу: гуськом, по крошащемуся льду. Пытались перетащить и повозки с ранеными и женщинами, но лед не выдержал, и большую часть несчастных поглотила пучина. Ней перебирался последним, спасая тонущих.

Следующие два дня, во главе нескольких сотен французов и трех сотен шасеров[120] Пшебендовского, Ней вел чудовищный бой с шестью тысячами казаков Платова. Вокруг, не останавливаясь, били русские пушки, провозглашая триумфальную, неслыханную весть о взятии в плен французского маршала! Имея шестикратный численный перевес, атаман Платов из кожи лез, чтобы эти слова стали плотью, но Ней отбил все атаки, десять раз пробивался и с девятью сотнями[121] людьми нагнал армию, в которой все уже считали его погибшим[122]. У Наполеона, потрясенного этим подвигом, вырвалось восклицание:

— Я бы предпочел потерять триста миллионов франков личных средств, чем Нея! Это храбрейший из храбрых![123]

И с тех пор современники, а потом и историки, называли Нея "храбрейшим из храбрых".

Ней же со всем спокойствием вновь встал в арьергарде тающей на глазах толпы, направлявшейся к Березине и пытавшей вырваться из когтей мороза.

"Генерал Мороз" — так на самом деле, не только в беллетристике, звался командир, который выиграл для царя последний, решающий раунд императорского покера. Мороз — большой пиковый покер в руке у Александра.

Многие историки в течение многих лет пытались доказать, что разговоры о поражении Наполеона в России в результате чудовищной зимы, к которой французы не были готовы — это французская пропагандистская сказка, потому что он проиграл Кутузову и казакам. Многие делают это и до нынешнего дня. Господа, дорогие мои господа, только не надо меня смешить! В 1812 году Бонапарт совершил много ошибок, но пока этот человек располагал армией, он не мог проиграть никому, как только собственному невезению и климату (как тогда) или же невезению и измене (как под Ватерлоо). В 1812 году у невезения были челюсти из льда, и ими оно пожрало Великую Армию.

С этим дело обстоит, как и с секретом Железной Маски — таинственного заключенного Людовика XIV. Вольтер породил первую гипотезу, что то был брат-близнец короля. В течение последующих двухсот лет было выдвинуто с сотню других гипотез, чтобы в нашем столетии все вернулись к первоначальной, поскольку она наиболее логичная. Русская зима 1812 года тоже является наиболее логичной причиной сокрушительного поражения Бонапарта в поединке с царем.

Как могли выдержать атаку той зимы лишенные меховой, да и вообще — теплой одежды южане, которые составляли большинство в "Армии Европы", если даже преследующая беглецов русская армия испытывала чудовищные муки от исключительного сильного мороза Anno Domini 1812 и утратила по этой причине значительный процент своей боевой ценности? Этого не скрывают даже советские историки, это же подтверждают различные сообщения мемуаристов. Доктор Франк: "Русские солдаты, даже и привыкшие к суровому климату, все-таки были созданы из плоти и костей…". Евгений Тарле: "Кутузов наступал французам на пятки. Его армия, пускай даже и одетая значительно лучше, чем наполеоновская, тоже ужасно страдала от морозов, столь чудовищных, каких никогда не было. Достаточно сказать, что когда Кутузов после битвы под Бородино пополнил убыль своей армии, из Тарутино он выступил, имея под ружьем более 97 тысяч человек, в Вильно же привел в середине декабря около 27 тысяч солдат. Столь тяжелыми были условия тех бесконечных переходов во время той чрезвычайно жестокой зимы".

Русские промерзали тогда "до костей" настолько сильно, что еще через два года (1814), когда царские армии вступили на территорию Франции — в разграбленных школах и учебных заведениях они выпивали спирт из банок с законсервированными пресмыкающимися, наверняка затем, чтобы, наконец-то, согреться.

В 1812 году с самого начала они рассчитывали на пространство и зиму как на свои главные козыри. "Поглядим, как Бонапарт перенесет морозы", — писала царица Елизавета своей матери. В Москве же русские пленные ворчали: