Илья Муромец - [9]

А. Ф. Гильфердингу удалось значительно продвинуть фольклористику в направлении методов изысканий. Он разработал метод записи «с голоса», что весьма приблизило записываемые тексты к живому оригиналу. С Гильфердинга начинается внимательное отношение собирателей к личности исполнителя (корреспонденты Киреевского и Рыбникова, не знавшие, как может быть квалифицировано властями их слишком тесное сближение с народом, предпочитали не снабжать полученные материалы подробными данными об источниках их получения). Наконец, большую роль сыграл Гильфердинг в деле популяризации былин в обществе. С ним связано начало публичных выступлений русских сказителей во второй половине XIX — начале XX века.^{17} Дело в том, что приветливый столичный генерал с диковинной фамилией не ограничивался в ходе общения со своими новыми олонецкими знакомыми записью текстов, но многих приглашал к себе в гости в Петербург, давал свой адрес. Вот и потянулись к нему уже осенью 1871 года крестьяне. Сначала заявился беспокойный Василий Шевелев, по прозвищу Щеголенок, — бродячий сапожник, шедший на богомолье в Киев. Он не особенно занимал Гильфердинга — Щеголенок явно стремился при исполнении былин импровизировать, каждый раз пел одну и ту же былину по-разному, объединял сюжеты, морализировал и т. д. Затем возник обстоятельный Иван Касьянов из заонежской деревни Космозеро. Этот был озабочен сбором пожертвований на строительство в Заонежье единоверческой церкви. Явившись в столицу, неглупый, снедаемый любопытством сорокалетний крестьянин решил выяснить: будет ли «генерал», запросто пивший с ним чай за одним столом, столь же приветлив у себя дома? Да и пустит ли вообще на глаза? Пустил, и не просто ввел в свои покои, но и познакомил с женой, а затем ласково и милостиво усадил пить чай.

Касьянову Гильфердинг организовал публичное выступление в Географическом обществе, что сразу же было использовано энергичным крестьянином для сбора денег. В дальнейшем эти двое — Щеголенок и Касьянов — будут выступать довольно много и станут объектами пристального внимания фольклористов. Касьянов даже напишет воспоминания о Гильфердинге и примется высылать ученым собственные записи былин, а Щеголенок удостоится знакомства с Львом Толстым и в 1879 году проживет целое лето в Ясной Поляне, вдохновляя великого писателя своими богоискательскими историями и старинами.

Но это в будущем, а осенью 1871 года Гильфердинг ждал к себе в гости сказителя, произведшего на него, как и на Рыбникова, самое сильное впечатление, — кижанина Трофима Рябинина, теперь уже 80-летнего. Именно ему по приезде в декабре того же года в столицу Гильфердинг устроил многолюдные вечера в Географическом обществе. Раскольник Рябинин, серьезный и почтенный старик с длинной седой бородой, довольно приятным тенором пел былины, не смущаясь публикой, среди которой был и президент Географического общества, брат царя великий князь Константин Николаевич. Эти вечера имели большой успех. Побывали на них и кабинетные ученые, строившие свои схемы на основе уже опубликованных текстов, — В. В. Стасов (написавший книгу «Происхождение русских былин» и доказывавший, что русский эпос возник на основе эпоса восточных народов) и его оппонент О. Ф. Миллер (1833–1889), автор самой объемной, даже и на сегодняшний день, монографии о центральном герое русского эпоса — «Илья Муромец и богатырство киевское. Сравнительно-критические наблюдения над слоевым составом народного русского эпоса» (СПб., 1869), доказывавший, что былины — суть переделанные мифы о героях глубокой древности. Многое почерпнули из услышанных напевов Рябинина композиторы М. П. Мусоргский и Н. А. Римский-Корсаков. Рябинину в награду за его сказительскую деятельность от Общества была вручена золотая медаль.

В дальнейшем, уже после трагической гибели Гильфердинга, публичные выступления сказителей продолжались. В 1870-х годах на первый план выходит Щеголенок, наезжают другие знакомые «генерала» — К. И. Романов и А. Е. Чуков, до начала 1890-х возникает в Петербурге И. А. Касьянов. Появляются даже антрепренеры, организующие специальные концертные туры. В 1890-х годах особой популярностью пользуются выступления Ивана Рябинина, сына умершего в 1885 году в возрасте девяноста четырех лет Трофима Григорьевича. Младшему Рябинину было тогда 50 лет. Моложавый, худощавый, невысокого роста, степенно двигавшийся и говоривший тихим голосом мужичок, в общем внешне довольно невзрачный, одетый в «азяму» (поддевку старинного покроя), приводил публику в состояние полнейшего восторга. Высоким, но каким-то мягким и задушевным тенором, на один-два довольно монотонных напева (мотива), то ускоряя, то замедляя темп исполнения, в настроении переходя от величавого спокойствия к иронии и наоборот, то впадая в прозу, то возвращаясь к обычному в былинах хорею с дактилическим окончанием, с видом необыкновенной важности, почти суровости, сказитель пел и про Илью Муромца, и про Добрыню, и про Вольгу, и про Микулу. И его слушали и в учебных заведениях, и на семейных вечерах, и в музеях, и в ученых обществах. Для многих это была настоящая диковинка — поющий древние песни мужичок. А потому, когда выступление заканчивалось, Рябинина окружали слушатели и задавали вопросы.