Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски - [123]

* * *

«недобрый выдался день, — написал Картер Мехшер в своем дневнике 23 ноября 2020 года. — У папы пару дней назад появились симптомы простуды, и сегодня поднялась температура (а простуда у нас нынче гуляет одна). Поехал в приемную скорой, сдал тест — и точно: + на COVID».

Вот она и пришла — пандемия, к которой он так долго готовил свою страну. Картер и за миллион лет не сумел бы вообразить себе, как именно она разразится. Он всегда полагал, что состряпанные им и Ричардом стратегии будут использовать по уму и целевому назначению. И тогда они действительно снизили бы заболеваемость и смертность настолько, что люди лишь гадали бы, зачем правительству понадобилось вмешиваться в такие пустяки. «Мы с Ричардом всё время это обсуждали, — вспоминал Картер. — А что, если мы вот все эти вещи проделаем и школы закроем, а в результате получим очень слабенькую эпидемию? Народ же к нам обернется и спросит: „И зачем вы всё это учинили?“ Они решили, что для спасения собственного зада им лучше всего будет указывать пальцем на страны, провалившие противодействие пандемии: „Видали, что у них там творится?! Такой же ад был бы и у нас!“ Им и в дурном сне не могло привидеться, что в роли пугала окажутся сами Соединенные Штаты, и это на них будут указывать пальцем как на контрпример последствий попустительства. «Мы теперь служим всему миру примером того, что такое „плохо“, — сказал Картер. — Позорище».

Что озадачивало Картера, возможно, больше всего, так это недооценка риска теми, от кого просто никак нельзя было такого ожидать, поскольку им ли было не знать, чем всё чревато. Дональд Трамп — это раз; ученые — это два. Картер никак не мог переварить сенсационное заявление по кабельному телевидению профессора медицины из Стэнфорда по имени Джон Иоаннидис. «Реальной угрозы этот вирус не представляет», — сообщил профессор Иоаннидис, дал прогноз, что от него умрет не более десяти тысяч американцев, а затем обрушился с гневными проклятиями на правила социального дистанцирования, назвав их «истеричной избыточной реакцией». Теперь все желающие отрицать реальность могли смело заявлять: «Вот! У нас свои эксперты, и они с вашими не согласны». А скептики и вовсе: «Все эксперты дутые и лживые». Картер уже получал письма с угрозами от людей, прознавших о его причастности к стратегии борьбы с пандемией.

На следующий день после выявления вируса у отца заболела и мать Картера — и также была госпитализирована. Тогда Картер договорился о том, чтобы отца вернули домой с запасом кислорода. «Если ему суждено умереть, не хочу, чтобы он уходил в одиночестве и вдали от семьи», — написал он. Матери тем временем к сразу назначенным стероидам добавили антивирусные. «Всё, что нам остается, — это ждать», — сказал Картер. И тут отец собрался с духом и поддержал его, пообещав победить вирус. «А затем папа расплакался — самую малость от предвкушения победы над вирусом, но в основном, конечно, от переживаний за маму, которая совсем плоха», — написал Картер, а затем продолжил:

Уму непостижимо, сколько же боли принес в мир этот вирус. Воистину, не вирус, а исчадие ада. ‹…› Думаю, в глубине души мы все это предчувствовали — потому и пытались добиться того, чтобы лидеры приняли ранние агрессивные меры по минимизации боли, которая, как мы знали, грядет неизбежно.

Через восемнадцать дней мать Картера скончалась, и он за один присест написал длинное письмо ко всей оставшейся семье. Главной его темой была благодарность за совместно прожитую жизнь, но за словами этого письма сквозили и другие эмоции. «За последние дни я сдулся, как шар, из которого вышел весь воздух, — писал он в самом конце. — Но я знаю, что через некоторое время еще подкачаюсь». Он был как идеальный хирург из знаменитого писания, что носит в себе маленькое кладбище, где хоронит свои ошибки, чтобы время от времени возвращаться туда и тихо молиться в уединении. И он отошел к молитве.

Эпилог. Грех упущения

Могила, которую она искала, упорно не находилась. За исключением имен и дат надгробия были идентичны. На все четыре стороны растянулись длинные ровные ряды покойников — прямо как в новых кварталах от единого застройщика. Восемь тысяч равных прямоугольников с типовыми плоскими гранитными обелисками, — и всё это в идеальной сохранности благодаря климату Калифорнийской пустыни. Вот Делиус Оскар Джонсон (1866–1959) явно лежит тут уже давно, но его последнее пристанище по-прежнему выглядит как новенькое. И прямоугольник его могилы неотличим от прямоугольников свежей нарезки на краю кладбища, предлагаемых на продажу под плановое заселение новыми мертвецами.

Грядет нечто. Нечто большее. Черити Дин понятия не имела, откуда именно выскочит новый патоген — из животного или из лаборатории, — в действительности она ничего не знала. Она просто улавливала это, как второклассницей уловила у себя в школе в Джанкшен-Сити, что ее любимая учительница — восхитительная миссис Лоренцен — беременна, задолго до того, как та успела хоть с кем-то поделиться своей новостью, — и привела милую женщину в полный ужас, брякнув об этом на весь класс. «О нет, я ни-ни!» — воскликнула учительница, вызвав у Черити смешанное чувство обиды и неловкости, а через пару дней оттащила ее в сторонку и спросила: «Как ты узнала-то?» Это была часть истории о себе, которую Черити рассказывала себе самой: она всегда знала,