Иллюзии свобод и горькая действительность - [94]

Даже если депутатам или сенаторам удается провести закон, у них нет никакой возможности проследить за его выполнением; деятельность парламентариев блокируется исполнительной властью и чиновничеством, продолжает журнал, приводя в подтверждение своих слов мнение сенатора Кай-яве.

— В 1976 г.,— заявил он,— мне удалось уговорить сенаторов проголосовать за поправку, облагавшую специальным налогом прибыли филиалов иностранных концернов, которые арендуют французское оборудование. Так вот, позднее мне попался циркуляр, гласивший прямо противоположное тому, что единодушно одобрил сенат. У правительства развязаны руки; оно проводит свою собственную политику — как феодал; это опаснейшая язва, разъедающая наше общество...

В результате администрация, приводит «М о н д дипломатии» слова доктора философии Ж. Мейера, превращается в «не зависящую от парламента, никем не контролируемую силу».

Впрочем, так ли она бесконтрольна? После 1958 г. (когда была создана нынешняя так называемая V Республика.— Авт.), поясняет экономист Анри Клод, на которого ссылается журнал, в министерские кресла пересаживаются руководители многих монополистических предприятий. Косвенный контроль капитала над государством сменился прямым. Нынешний режим явился своего рода симбиозом между денежной властью и технократией. Его можно назвать технократической плутократией. Посредством бюджета, в частности военного, государство производит перераспределение национального дохода, отдавая львиную долю монополиям; посредством валютной политики государство разоряет мелких вкладчиков и обогащает крупных; посредством налоговой оно поощряет монополистический сектор; политикой в вопросах внешней торговли оно дает преимущества крупным экспортерам.

Довольно долго считалось — а некоторые наивно верят в это и поныне,— что капитализм предполагает существование некоего договора, в силу которого в обмен на отданный труд в обществе происходит перераспределение накопленных богатств. Но мы живем в системе, являющей собой не договор, а вызов, который становится все более очевидным, пишет «М онд дипломатии». Эта система ведет к разбазариванию средств, множит потребности, однако удовлетворить их позволяет лишь ничтожной кучке богатеев. Барьеры не снимаются, они переносятся, запрещая доступ неимущим в заповедные места привилегированных. Денежная сегрегация не знает жалости и действует на всех уровнях.

Особенно ярко характер «демократии» денежного мешка проявляется в Соединенных Штатах, где и конгресс, и правительство выступают в роли приказчика монополий, поскольку верхушка государственного аппарата тесно переплелась с промышленно-финансовым капиталом, определяющим генеральный курс политики страны.

Пожалуй, одним из самых ярких образцов подобной «семейственности» может служить клан Рокфеллеров, свободный капитал которого оценивается в 500 млрд. долл. О связях и влиянии его рассказывает гамбургский журнал «Ш п иг е л ь».

...Приехавший на «линкольн-континентале» молодой человек выступал перед гражданами Западной Вирджинии, одного из самых бедных штатов Америки.

— Мне действительно незачем красть у кого-нибудь хотя бы один цент,— агитировал он их.— Я устою перед любым соблазном. Люди, у меня есть все, что мне надо, и даже больше.

Так говорил 39-летний Джон Дэвисон Рокфеллер IV, правнук основателя концерна «Стандард ой л». В ходе так называемых первичных выборов он, добиваясь поста губернатора штата, выложил 1,7 млн. долл.; еще 800 тыс. было потрачено на заключительном этапе избирательной кампании.

На выборах представитель демократической партии Джон Дэвисон Рокфеллер добился своего, получив почти в два раза больше голосов, чем соперник, и, как ни парадоксально это звучит, он нанес поражение кандидату республиканской партии, которой клан Рокфеллеров пожертвовал в нынешнем веке 250 млн. долл.

В то время когда Джон Д. Рокфеллер IV занял первый крупный политический пост, его дядя, 68-летний Нельсон Олдрич Рокфеллер, который многие годы был движущей силой республиканской партии, покинул свой, по-видимому, последний пост вице-президента США.

Повсюду — в Вашингтоне и Нью-Йорке, Филадельфии и Сан-Франциско — у Нельсона и его клана свои вассалы. «Без Нельсона Рокфеллера,— приводит «Ш п и г е л ь» слова американского социолога Фердинанда Ландберга,— нельзя представить себе политическую жизнь в Америке». Рокфеллеры сейчас, продолжает журнал, некоронованные короли американского государственномонополистического капитализма. Что бы ни делали и ни говорили президент и министры, куда бы ни шли пешеходы и ни ехали автомобилисты, о чем бы ни сообщалось в телепрограммах и газетах — всюду узнаешь страну Рокфеллеров.

В самом деле, бывший государственный секретарь Генри Киссинджер до того, как Ричард Никсон взял его в госдепартамент, возглавлял «мозговой трест» Нельсона Рокфеллера. Дин Раск, который тоже был когда-то государственным секретарем США, перед этим занимал пост президента Фонда Рокфеллера. Почти все предшественники Раска в государственном департаменте, вплоть до Джона Фостера Даллеса, были связаны с кланом Рокфеллеров службой, деньгами или брачными узами.