Иллюзии ночей - [25]

Погасила свет, прилегла рядом… и вскоре случилась в моей жизни первая официальная брачная ночь. Ах, как это трогательно: быть с мужем! Это совсем не то, как быть с сожителем: с этим всё происходит пресно, банально и чувствуешь себя несколько виновато. А с мужем – это…. симфония!

Ну, и что, что он был полупьяный-полусонный? Ну, и что?!

Вот только скоро на работу… Всё равно ведь протрезвеет, а то ж помрёт ненароком от передозировки спиртного. А я вдовой становиться не собираюсь! Ну, решу что-нибудь за оставшиеся три дня. Как бы узнать, где он работает?

– Я где? – уставился на меня хмуро мой муж восьмого января в полдень.

– Дома, ненаглядный мой, дома, – проворковала я, хлопоча возле него с тарелками и выпивкой. – Кушай, моё солнышко, кушай, мой дорогой Рэмбо!

Муж смерил меня застывшим во времени взглядом и вдруг испугался:

– Ты что за ведьма?!

Пришлось не обидеться, а проглотить и улыбнуться. Мне предстояло объяснение. Только бы не убить словом! Вдруг он слабенький на голову и помрёт на месте, узнав, что мне подарил его Дед Мороз? Не всегда, между прочим, правда правильно влияет на голову. И не всегда видные мужики сильнее духом захудаленьких. Уж я-то знаю!

Накрасилась, надушилась, завилась, приоделась – ах, какая красотка! Полюбовалась на себя в зеркало. Разве можно отказаться от такого чуда? Взглянет на меня разлюбезный мой «подарок» от Деда Мороза, сердцем изойдёт, от восторга рухнет мне в ноги, обнимет за колени, осыплет розами, поднимет на руки, зацелует, зацелует, зацелует…

В самом радужном настроение я залепетала, накладывая в тарелку жаркое:

– Кушай, Митенька, кушай да выпей за своё здоровье!

Митенька, хмуря широкие брови, оглядел мои апартаменты.

– Где я? – повторил он заплетающимся языком.

– Дома, дома, Митенька.

Я улыбалась мужу во весь рот. Как хорошо, что месяц назад я закончила лечить зубы и на пеньки поставила коронки! Теперь могу запросто, без стеснения, показывать зубы встречному-поперечному.

Надеюсь, он оценил мою здоровую улыбку?

– Где дома? – переиначил муж Морозов.

– О! На четвёртом этаже, голубь мой ненаглядный! – юлила я изо всех силёнок. – Голодный небось, сладенький мой? Кушай, кушай, я тебе мясо приготовила, салаты. Борщ хочешь? Пирог? Ватрушки?

Дмитрий Павлович Морозов пялился на меня совершенно, казалось, обалдело. Я стала пихать ему в рот ложку салата. Он, всё так же обалдело, но послушно открыл рот и зажевал ингредиенты, заправленные майонезом. Затем – вторую ложку, и третью. Затем я опрокинула в него водочки, потом жаркое подала и остальное. И всё ворковала, нашёптывала, глазками посверкивала, зубы вылеченные показывала. Изо всех сил обаять пыталась.

Уж не знаб – обаяла до самого дна или до половины, потому что Дмитрий Павлович вытер рученькой пухлые свои зубы и засел в туалете. Я быстренько со стола убрала, макияж подправила, постельку перестелила, эротику в DVD поставила, включила с тихим-тихим звуком.

Муж плескался в душе полчаса. Ну, всё. Выйдет трезвым. Хорошо, хоть чистым. И сытым. Всё же съел много, как напахавшийся в поле мужчина.

Вдруг стук. Подлетела.

– Что, Митенька?

– Одеть-то что?

– Ой, сейчас, ласточка, подам.

А у меня для таких редких случаев, как визит мужика с ночёвкой, был предусмотрен шикарный махровый чёрно-красно-белый халат с поясом. Я его и притащила, сунула ему в щелку. Хотя – чего теперь ему стесняться? Видела его уже в полной красе, осязала.

Села на диван, налила ему в рюмочку водочки, поправила на тарелочке солёные огурчики, нарезанную буженинку. Красота!

В телевизоре уже обнимаются. Ой, забыла шторки задёрнуть, чтоб потемнее было! Потемнее – значит, поромантичнее. В темноте люди смелее становятся. Это касается и трусливых до любви мужиков.

Скрипнула дверь. Явился муж мой Дед Мороз. Упёрся взглядом в обстановку, частью которой была я.

– Ну, так где я? – спросил.

– Да ты садись, садись, Митенька.

Я похлопала ладошкой по дивану.

– Ну, сяду, и чего? Ты меня чего, знаешь, что ли?

– Конечно, Митенька. Ты садись, водочки хлебни. Всухую кто разговаривает?

Дмитрий Павлович Морозов помялся и сел, запахнув на коленках полы чёрно-красно-белого халата. Поколебавшись, выпил, закусил. Правильно! На халяву же! Увидал эротику – крякнул, порозовел, глянул на меня искоса.

– Я – Жанна, – шепнула я, потупившись и часто дыша, чтобы поднималась грудь. – Ты меня с Новым годом поздравлял, поздравлял, да так и остался.

– Чего? – оторопел Дмитрий Павлович.

– Костюмчик я твой постирала, погладила, но не в нём же теперь тебе идти, – лебезила я. – Хочешь, сбегаю, принесу твои вещи?

– Ну… давай, – после раздумья согласился он и выпил ещё стопочку, которую я ему налила.

– Вот и отлично, – обрадовалась я. – А пока полежи, отдохни, телевизор посмотри, журнальчик почитай.

В телевизоре уже всё происходило по полной программе, слышались сладкие стоны. Я ненавязчиво прижалась к любимому, он хмыкнул и опрокинул рюмочку водочки. Ещё раз шесть выпил и, редко хлопая ресницами, едва ворочая языком, позвал:

– Ты кто? Иди ко мне, ц-цып-поч-чка…

И мы снова были вместе!

Потом он снова выпил, закусил, уснул, а я тихонько, но быстро слетала к нему домой – адрес-то из паспорта знаю. Оттуда же знала, что Митенька мой холост. Был. До встречи со мной.