– Мам, ты хоть понимаешь, что тебя считают чуть ли не убийцей. Регина ждала от тебя хоть каких-то слов. Ты могла бы проявить участие, что ли, – сказала Лиза, понимая, что говорит в пустоту и, что бы она сейчас ни сказала, все бессмысленно. Только воздух зря сотрясать.
– И за что, интересно, я должна извиняться? Я? – Галюсик со звоном бросила вилку.
Лиза встала, чтобы сварить себе кофе, – перед глазами плясали черные мошки, тошнота опять подступила. Она почувствовала, как по шее катится капля пота. Холодного и противного. Лиза насыпала в турку кофе, сахар, налила воду и поставила на плиту. Как Регина десятью минутами раньше, она не понимала, что происходит и почему кофе не варится. Нужно включить. Лиза забыла включить плиту. И вдруг подумала, что ту разбитую Региной чашку можно попытаться склеить. Соседка не так подставляла один фрагмент. Надо наоборот. Другой стороной.
– Что же я такого натворила? Давай, обвиняй мать. Ты же у нас полиция нравов! – Галюсик начала кричать.
– Можно я выпью кофе и поеду? – Лиза все-таки смогла включить плиту. От запаха кофе голова начала кружиться сильнее. Она ухватилась за край столешницы и глубоко вдохнула носом, чтобы сделать выдох ртом, и лихорадочно придумывала предлог, чтобы оказаться в своей бывшей комнате – прилечь на диванчик и хотя бы две минуты полежать, прийти в себя. От одной мысли, что сейчас снова придется садиться за руль, ей становилось совсем нехорошо.
Дорога от ее квартиры до материнской занимала минут тридцать пять по пустой дороге. По пробкам Лиза могла пробираться и полтора часа, как сегодня. Но после каждой поездки к матери она восстанавливалась еще двое суток, будто после тяжелого перелета с пересадкой и ощутимой сменой часовых поясов. Странно, что мать не замечает ее состояния.
– Ну конечно! Как у этой Регины сидеть, так ты готова, а как в дом родной к матери зайти – так нет! И что она тебе наговорила? Небось рассказала, какой ее Ленечка идеальный и что я во всем виновата?
– Но ты действительно виновата, – выдавила из себя Лиза. – У тебя лимона, случайно, нет?
Она открыла холодильник, отрезала лимонную дольку, посолила и пыталась разжевать. Иногда лимон с солью помогал ей прийти в себя. Но, видимо, не в этот раз.
– В чем я виновата? В том, что Регинин ненаглядный муженек оказался обычным кобелем? Да ему любая моргни – он и побежит. Я и не особо старалась! Очень надо! Я бы тоже сбежала, будь у меня такая жена, как Регина эта. Страшная, да еще и зануда. Леня, между прочим, еще тот ходок был, он мне сам рассказывал. Всю молодость гулял, даже не скрывался. А что не гулять? Регина поплачет и простит. Терпелка нашлась. Ленчик мне сам говорил, что, если бы Регина хоть раз ему лицо расцарапала или половником двинула по лбу, так он бы только рад был и не стал гулять. А гулял, будто назло. Гадал, когда жена ему скандалец устроит по первое число. Не устроила. Молчала, плакала. А сейчас я еще и крайней оказалась!
– А тебе он зачем сдался? Больше не с кем было? Спокойная жизнь надоела? Эмоций не хватало? – Лиза чувствовала, что ее трясет и снова подступает тошнота.
– Ха! Да я просто мужика пожалела. Ленчик только рад был, когда я ему по-соседски взбучку устраивала. Очень он скандалы любил. Я же видела – слушал, как я воплю, а сам млел, что тот котяра. Мазохист. Да наверняка он только мечтал, чтобы я его ремнем приложила и заставила бы из собачьей миски есть.
– Ты хотя бы вспомни, что я твоя дочь. Избавь меня от подробностей. – Лиза налила кофе в чашку и сделала глоток. Желудок немедленно отозвался урчанием.
– Да он, если хочешь знать, всегда на меня засматривался, аж слюни, как у бульдога, текли. Сколько раз в лифте пытался прижать. Я ему один раз двинула куда надо, так он от счастья чуть не помер.
– Мам, это неправильно, – прошептала из последних сил Лиза. Она села на табуретку и пыталась сосредоточиться на кофе. Но больше хотелось лечь на холодный пол и полежать. Просто полежать.
– Что неправильного-то? Что я ему двинула? Или что мужика пожалела, а теперь виновата по всем статьям? – возмутилась Галюсик.
– Все неправильно. Что ты для меня и для всех Галюсик, что я просила прощения у Регины, что ты сейчас мне подробности все эти пересказываешь и даже не замечаешь, что мне плохо. Можно я пойду прилягу?
– О, еще одна моралистка нашлась! Мало мне соседок этих заполошных да придурочных. Ленчик получается и ни при чем. Регину все жалеют, а я из квартиры не могу выйти, смотрят, будто я прокаженная или ведьма какая. Вон, одна такая психическая, Светка с четвертого этажа, иголки мне в дверь повтыкала, чтобы я сдохла. Я ее поймала за руку, вместе с иголками, к двери прижала, так она чуть не обоссалась от страха. Ну я ей иголку воткнула в руку, воплей было на весь дом. И опять я во всем виновата. Светка кричала, что в милицию пойдет и заявление на меня напишет. И с чего тебе вдруг плохо? Это мне плохо! Ты как была эгоисткой, так и осталась. Когда мне нужна твоя поддержка, ты опять про себя только и думаешь.
– Регина сказала, что тоже не может выйти из квартиры. Ей стыдно. За себя, за тебя и за своего мужа. За всех вас.
