Ихтис - [17]

– Это что же получается, инвалидов на профпригодность проверяют? – спросил Павел и едва не расхохотался, настолько абсурдной показалась мысль. Кирюха поглядел с неодобрением.

– Сам увидишь, как приедешь. Главное, первым к ним не суйся, а просто жди. Придет к тебе тогда… ну, если не Сам, то кто-нибудь из них точно.

– Сам – это старец? – уточнил Павел.

– Какой там старец! – поморщился Кирюха, явно досадуя на непонятливого пассажира. – Старец – мессия! Безвредный, потому что парализованный, только дома сидит и просящих принимает. А Сам – это Сам. Черный Игумен, то есть. Главный он над всей общиной, понял?

«Святой человек и очень приличный мужчина. Он всей общины староста», – пришли на ум слова Светланы Краюхиной. Павел нащупал во внутреннем кармане блокнот с заметками, вспомнил имя:

– Степан Черных?

Кирюха дернул рулем. «Уазик» вильнул, взметнулся из-под колес гравий, застучал дробно о днище. Туманом заволокло глаза, и Павел схватился за горло, чувствуя, что еще немного, и завтрак точно окажется на его новых шерстяных брюках.

– Осто… рожнее! – прохрипел он.

Машина выровняла ход. Кирюха зло стрельнул на пассажира карими глазами и резко сказал, будто пролаял:

– А ты, дядя, не спрашивай того, о чем сам знаешь!

И до самой деревни больше не проронил ни слова.

Лес поредел, в стороне, за стволами потянулась серая лента реки Полонь. Туман шапкой висел над водой, как пенка на молоке. Дорога пошла под уклон. И вскоре Павел различил сначала церковный шпиль, а потом и двускатные крыши, черными кляксами выступающими из туманной белизны.

– Приехали, дядя! – сказал Кирюха и затормозил у околицы. – Вторую половину гони, как договаривались.

Павел глянул в окно. Дома казались одинаковыми и недружелюбными. Не было на них ни номеров, ни названий улиц.

– А как же мне найти Центральную, пять? – спросил у парня.

Кирюха хмыкнул.

– Я разве в экскурсоводы нанимался? Уговор был – до деревни довезти.

Павел скрипнул зубами. Руки чесались отвесить пацану подзатыльник, как обычно поступал с Андреем отец, когда тот слишком уж кочевряжился, но после поездки еще мутило, да и ссориться с первым встреченным селянином не хотелось.

– Накину еще двадцатку, – пообещал Павел.

Кирюха покосился на деньги и сдался.

– Ладно. Только бабло вперед!

И с готовностью цапнул протянутые банкноты.

– Так где ты, дядя, остановиться решил?

– Улица Центральная, дом пять, – заученно повторил Павел.

Кирюха хохотнул по своему обыкновению:

– Хых! Это у вас, городских, номера да улицы. Без карты, поди, никого не сыщешь. А у нас все просто. Ты картам не верь, это при последней переписи дома нумеровали и названия раздавали. А было это, когда меня в планах у мамаши с папашей не было. Мы здесь все соседи, друг друга в лицо знаем. Ты имя скажи.

– У Матрены Синицыной.

– А, у бабки Матрены, – протянул Кирюха и снова завел мотор. – У нее все на постой остаются.

– А сейчас живет кто-нибудь?

– Не. Последние постояльцы неделю назад съехали. А дом у нее на краю деревни. До Захара рукой подать.

Кирюха вырулил на дорогу, но здесь уже трясло не так сильно, и Павел смог разглядеть деревню получше, а заодно сделать несколько кадров на выданную ему «мыльницу». Дома, одинаковые на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении оказались совершенно разными: вот покосившийся, с облупившейся штукатуркой и просевшей крышей, вот совсем новенький, беленый, а на голубых ставнях нарисованы задорные петушки. В одном из дворов Павел заметил молотилку, а рядом с ней бесновался привязанный цепью пес размером едва ли не с теленка.

– Это дом Грошева, – бубнил Кирюха, степенно проезжая мимо. – Агронома. А тут администрация и почта. Только почта закрыта. Теперь главный филиал в Гласове, а до него десять километров. Там, – махнул рукой, – школа была, а теперь закрыли. Магазин сделали. Продукты раз в неделю привозят. Так что если тебе, дядя, нужно чего, ты заранее у бабки Матрены закажи, она Лешихе передаст, а Лешиха Тимохе закажет. Он у нас главный снабженец, сам из Гласова, а к Лешихе ездит за самогоном, а может еще за чем-нибудь, – Кирюха хохотнул и подмигнул Павлу, чтобы у того не осталось сомнений, зачем Тимоха приезжает к Лешихе. – А ты, дядя, никак турист? Зачем снимаешь?

– На память, – ответил Павел, щелкнул в последний раз старенькой «мыльницей» и спрятал в карман. Кирюха хмыкнул и добавил:

– В общем, ты дальше околицы нос не суй, дядя. Бабку Матрену слушай, и жди, когда тебя к Захарке позовут. Если позовут.

– А могут и не позвать?

Кирюха кивнул и затормозил у выкрашенного в зеленый заборчика.

– Могут. Это уж с какой просьбой приехал. Если пустячная, то Захар на тебя время тратить не будет. Ну вот, Матренин дом.

Павел поблагодарил и выбрался из кабины, чувствуя себя моряком, ступившим, наконец, на твердую землю.

– Как Матрену по отчеству? – напоследок окликнул парня.

– А зачем тебе отчество? – отозвался тот из кабины. – Баб Матрена да и все! Вся деревня ее так зовет, и ты, дядя, не выеживайся! Бывай!

Кирюха отсалютовал и включил заднюю передачу. Павел посторонился, шагнул к калитке, и принялся искать звонок, но звонка не было, зато из будки выскочил кудлатый пес и залился лаем на всю улицу.