Ихтис - [16]

– Да ты, никак, мой пропавший батя? – делано поразился парень и ловко выхватил бумажку. – Как однажды за папиросами вышел, так девятый год по всей области ищут. А тут ты и объявился, да сразу и прие…!

– Ладно, не паясничай, – оборвал Павел соскользнувшее с языка матерное ругательство. – Вторую часть, как договорились, на месте.

– Идет, – парень спрятал за пазуху купюру и шустро спрыгнул с платформы. Павел примеру следовать не стал и спустился, как все нормальные люди, по лесенке. Правда, едва не поскользнулся на мокрой ступени, сумка соскользнула с плеча и плюхнулась в снежную проплешину.

– Ты, дядя, аккуратнее! – запоздало прикрикнул парень. – Тут по зиме Авдотиха ногу поломала в двух местах! Аж до города везти пришлось!

– Спасибо за предупреждение, очень вовремя, – буркнул Павел, проверил, не соскочила ли Пуля, и тоже спрыгнул вниз. – А что ж ваш старец не помог… как его… Захарий, что ли?

– Гы-гы! – заржал пацан, демонстрируя кривоватые зубы. – А ты, дядя, думал, он и тебя так сразу примет? Вот прямо сегодня?

– А ты откуда знаешь, что я к нему?

– А мне и знать не надо. Сюда просто так городские не приезжают, – парень распахнул дверь кабины и прыгнул на водительское сиденье. – Залезай, дядя.

Павел подергал ручку второй двери, но та не поддалась. Сквозь маленькое и грязное окно он рассмотрел, что салон завален досками.

– Дядя, ты на переднее садись! – крикнул парень, высовывая кудлатую голову. – Сзади завал, стропила для бани везу!

Павел подчинился, пристроил под ногами сумку, и сразу же перекинул через плечо ремень безопасности, чем вызывал у пацана радостную усмешку.

– Да ты не бойся, офигенно довезу! – парень повернул ключ зажигания, и мотор зафырчал. – Я не первый год езжу, дорогу знаю вдоль и поперек.

– Права-то у тебя есть, гонщик? – буркнул Павел и прикрыл глаза. После аварии он решил для себя: никогда не садиться за руль и по возможности не ездить впереди. Второе удавалось не всегда, а пацан подтвердил худшие опасения, снова улыбнувшись во весь рот:

– Кому они нужны! Тут на километры тайга, из патруля только медведи. Эх, держись, дядя! – присвистнул и тронулся с места.

«Уазик» сразу затрясло. Павел одной рукой ухватился за ручку, второй – за кресло, и пожалел, что вовремя не отключил Пулю: пацан оказался словоохотливым. Звали его Кирюха, жил он с мамкой и младшей сестрой в новой части деревни, аккурат возле Троицкой церкви, год назад бросил школу, потому что до Гласова добираться нужно километров десять, а машина на самом деле соседская, да и мужских рук дома нету.

– Мамка у меня доярка, – делился он подробностями своей деревенской жизни. – Уходит, когда мы еще спим. Сеструхе шестой год. Как мать уйдет, мне надо встать, дров наколоть, скотине корма задать, завтрак разогреть, потом сеструху кормить. Потом мамка приходит и отдыхает до следующей дойки, а я с Танюхой занимаюсь. Мамка хочет, чтобы хоть она человеком стала, если мне не удалось.

– Зачем же тогда школу бросил? – Павел одним глазом косил на пацана, другой держал крепко зажмуренным. Проглоченный утром чай плескался в желудке и на каждой кочке норовил выскочить наружу.

– Да я двоечник! – радостно ответил Кирюха, словно бы гордился этим. – Мне и учителя говорили: ничего путного из тебя, Рудаков, не выйдет! Чтоб после девятого и духу твоего в школе не было.

– Вот и закончил бы девятилетку.

– Пох! – махнул рукой Кирюха, и машина подпрыгнула. Павел стиснул зубы, удерживая рвотный позыв. – В вечерку пойду. А летом подработаю на фермерстве. Может, и в механизаторы возьмут. Я с техникой лажу. Да и если я целыми днями в школе пропадать буду, – парень перешел на доверительный шепот, так что Павел едва его расслышал за гудением двигателя, стуком гравия о днище и тресками в слуховом аппарате, – кто за Танюхой присмотрит? Скрадут ведь!

– Кто скрадет? – машинально переспросил Павел.

Пацан глянул недоверчиво, проворчал:

– Ты, дядя, полудурком не прикидывайся! К Захару едешь, должен знать, кто возле него оттирается.

– Краснопоясники?

Кирюха не ответил, насупился. Какое-то время вел машину, молчал и сосредоточенно глядел прямо перед собой. Потом не выдержал.

– Ты, дядя, как у Захара побываешь, – пробубнил он, – сразу разворачивайся и у-е домой, понял?

– А что так? – подначил Павел. – Боишься, останусь?

Пацан стиснул пальцы не оплетке руля, на скулах заиграли желваки.

– Дядя, не шути так. Думаешь, ты первый, да? Думаешь, все просто? А вот сам посмотришь, как эти «рыбари» сетями оплетут, не выкарабкаешься, – и добавил зло: – Ненавижу их! А особенно этого муд…

Машина снова подпрыгнула, проглотив окончание фразы. Павел шумно задышал носом и уставился на драный рукав Кирюхиной парки, чтобы только не глядеть на дорогу и мельтешащие по бокам деревья.

– И многие остаются? – отдышавшись, наконец поинтересовался Павел.

– Не считал, – буркнул Кирюха. – Мне до них дела нет. Лишь бы подальше от нашего двора держались. Мы их не трогаем, пусть и они нас в покое оставят.

– А они не оставляют?

Кирюха неопределенно мотнул головой.

– Не… Ходят иногда. Вынюхивают. На рынок там. Или просящего осмотреть. Дозволено ли ему к Захару попасть.