Их было трое - [97]

* * *

В квадрате 29-Б части 318-й пехотной дивизии немцев не прошли. Уже пятый час длился бой. Оперативный дежурный штаба дивизии докладывал по телефону в «верх».

— В капкан Саши Браева попало два батальона, мотопехоты противника. Уничтожено тридцать шесть автомашин, девять бронетранспортеров, захвачено восемь орудий средних калибров и шестнадцать полковых минометов…

Бой продолжался. Командующий заранее передвинул основной кулак установок «РС» к предлагаемой «подворотне», куда хлынули колонны немецко-фашистских войск. Эскадрон Браева усилен двумя взводами мотополка мехкорпуса и тремя самоходными пушками.

Командование зажатой с трех сторон пехотной дивизии врага поняло замысел казаков и пошло на сближение с ними, чтобы избежать губительных последствий залпов «РС» и артиллерии. Повторилась примерно та же картина, что и в Снигиревской операции на берегу Ингула.

Казалось, будто на оранжевый диск солнца смотришь через закопченное стекло: над моравскими берегами стояла темная завеса дыма от горящих автомобилей, танков и нескончаемых взрывов, снарядов и мин. Танковые «ежи» Браева развернулись в трех местах — на зигзагах шоссе — и вели кинжальный огонь по колоннам гитлеровцев. Еще ночью саперы заминировали обочины дорог и, глядя на два подорванных «тигра», вражеские танки не решались свернуть в сторону. У перекрестка шоссе возникла чудовищная пробка. Высыпавшие из машин и бронетранспортеров гитлеровские солдаты предпринимали отчаянную попытку пробиться в юго-западном направлении.

— Именем генерала Плиева приказываю: стоять насмерть! — передал Браев всем офицерам. Он управлял боем на линии огня. В-половине двенадцатого разослал устный приказ: в 12.00 открыть шквальный огонь из всех видов оружия, а в 12.10 контратаковать противника с двух направлений и принудить его сложить оружие.

Несколько минут танки, орудия и минометы почти молчали, а когда стрелки хронометра слились над цифрой 12, первыми заговорили установки «РС», присланные генералом Плиевым. Хвостатые реактивные снаряды дружным рядком пронеслись над боевыми порядками казаков и извергли лавину огня в самой гуще скопления моточастей противника.

Началась настоящая канонада, берега Моравы дрогнули от гулких ударов самоходных орудий, танков и полковых пушек.

Капитан Браев поднял в атаку свой эскадрон и взводы мотополка. Цепи бежали вперед. Когда они приблизились к противнику на двести — двести пятьдесят метров, Александр выстрелил из ракетницы: сигнал — «перенести огонь артиллерии вглубь».

«Как на Ингуле, — подумал капитан. — Только там была ночь, а тут — ясный день…»

Вдруг Александру почудилось, что свет меркнет и наступает ночная мгла. Что-то кольнуло в боку. Он не мог вздохнуть, остановился, оперся о плечо ординарца.

— Что же это такое, Остроушко?.. Связного к Селиверстову, приказ: принять командование… Я… кажется… ранен…

Казаки подхватили капитана и занесли в глубокую, еще не остывшую от взрыва воронку.

…Оперативный дежурный докладывал:

— В капкане Саши Браева — тишина. Казаки ведут пленных. По предварительным данным — свыше пятисот человек. Порядок!..

— Кто доложил о числе пленных? — спросил «верх».

— Старший лейтенант Селиверстов.

— А Браев?

— Ранен. Повезли в медсанбат. В бедро… разрывной пулей…

Пройдет два дня, и офицер оперативного отдела штаба КМГ напишет несколько скупых строк в журнал боевых действий о том, что казаки Браева, показав истинный героизм, грудью преградили путь гитлеровцам к юго-западу от Ступавы и дали возможность усиленному полку Гераськина провести успешную операцию в тылу главной группировки немецко-фашистских войск.

* * *

Операция гвардии подполковника Гераськина у многоводной Моравы была одной из завершающих страниц боевого пути гвардейцев генерала Плиева.

…Из-за буйной листвы многолетнего клена блестят стеклышки бинокля. Конь без привязи стоит у дерева, не шелохнется. По старой памяти, Рахим Калданов имеет тягу к наблюдению за противником. Рахим смотрит минуты две, видит два «королевских тигра», видит множество зеленых бронетранспортеров, темную ленточку траншеи и десятки солдат. Некоторые из них ходят свободно по тропинкам, носят плоские железные ящики с минами — как чемоданы. Из-за колючей гривы кустарника выглядывают крашенные в зеленый цвет стволы двух пушек. Все понятно. Рахим спускается с дерева прямо в седло и, чуть пригнувшись, едет шагом через просеку. Там, в сырой, покрытой прелым валежником низине, ждут Рахима друзья. Вот и они.

Калданов докладывает просто, без лишних слов, так, как он говорил по телефону еще там, на высокой сосне, когда лишь мечтал о службе в коннице.

— Батальон мотопехоты с пушками и танками. Много транспортеров. Траншеи узкие — можно перескочить на коне: место ровное, кусты низкие.

Старший лейтенант Мартынюк тут же посылает связного к командиру полка Гераськину. Он близко, в трехстах метрах, в соседней низине стоит с другими эскадронами. В лесу совсем тихо, рядом плещется весенняя игривая Морава. Солнце уже пробивается сквозь буйную листву. Деревья бросают пятнистую тень на крупы и бока присмиревших лошадей.

Подполковник Гераськин сам приехал в сопровождении ординарца и старшего сержанта Казиева. Спешились, пошли к клену, с которого наблюдал Рахим.