Их было трое - [50]
— Разрешите доложить, товарищ член военсовета, — воскликнул Родзиевский. — Я вполне солидарен с вами и уже обдумал все вопросы. Вот мой рапорт с настоятельной просьбой перевести меня на позиции огня. Там место каждого, кому дороги интересы революции…
Комбриг и комиссар с удивлением взглянули на начальника штаба.
— Что ж, посмотрим, — сказал Константин Константинович. — Вы свободны, товарищи.
Расходились в приподнятом настроении, хотя у многих прибывших из частей с самого утра не было крошки хлеба во рту.
Политрук Заманкульской роты Петр Икати, статный, красивый парень в сильно выцветшем обмундировании и совсем разбитых сапогах, шел по лестнице отеля и говорил своему командиру Цебоеву:
— Ну, Семен, дело, кажется, идет к развязке. Так, пожалуй, скоро и до Осетии доберемся…
— Все может быть, — отвечал Цебоев, сухопарый, подтянутый командир из унтеров. Усы, как два острых шила, торчали по сторонам и делали его лицо немного смешным. — Все может быть при такой чреватой ситуации… — добавил он.
Политрук улыбнулся, зная слабость своего командира — любил тот витиеватые выражения и иностранные слова.
— Но придется еще с недельку полазить за «языками», — продолжал политрук. — Я вот о чем думаю, Семен. Старый боец ползет к окопам белых и думает: как там дома его родные поживают, как жена, детишки, скотина… Когда же ползет молодой джигит, у него на уме одно: как бы покрепче заарканить гада-беляка и приволочь к себе в траншею. Верно?
— Верно, политрук. Когда идет сильная перестрелка, я тоже вспоминаю о своей Дзерассе… Тебе что? Невесты и то не имеешь.
— Как сказать, — возразил Икати. — Ну, словом, надо посылать в «гости» к повстанцам молодых парней. Верное дело.
Они вышли из штаба и подошли к пулеметной тачанке командира второго батальона Огурцова, того самого Огурцова с Курской слободки Владикавказа, что отличился в дни Августовских событий[43] со своим «Железным отрядом».
Втроем ехали к вокзалу, где всех участников совещания ожидал специальный поезд из двух товарных вагонов. Огурцов всю дорогу курил трубку и хвалил Константина Константиновича.
— Вот это человек, да! Ленин знает, кого посылать членами Военного Совета…
Дождь лил не переставая. В стороне Ессентуков время от времени сверкали вспышки огня и слышались глухие отдаленные взрывы. Это белоказаки обстреливали передовые позиции красных из батареи английских полевых орудий.
В путь-дорогу
Григорий Иванович Северин выполнил свое слово — разыскал Костю и Ахметку. Нашлись они сразу, как по-щучьему велению. Просматривая донесения чекистов о борьбе с детской беспризорностью, Северин прочитал: «Константин Коняхин, 15 лет; Ахметхан Арсланов, 14 лет. Задержаны при краже яиц в курятнике гр. Абаева (якобы для покупки на оные билетов в цирк). Оба пытались убежать. Отправлены в детдом № 8». Поздним вечером в детдом шли Григорий Иванович и Знаур.
Несколько дней назад Знаур тоже стал воспитанником детдома № 8. А в облчека он ходил для получения подарка — новенького красноармейского обмундирования. Было и добавление к подарку — два фунта астраханской воблы. Время от времени Знаур отгонял трех тощих бездомных собак, волочившихся сзади по рыбьему запаху.
Григорий Иванович Северин не просто вышел прогуляться по свежему воздуху. Во время неудач и разочарований балтийский матрос с лицом, закаленным ветрами многих морей, испытывал желание излить душу, высказать наболевшее кому-нибудь из таких, как Знаур, кто не осудит, не посмеется, а по-детски искренне разделит горечь переживаний.
— Да, нескладно получилось у нас, — говорил Северин. — Два матерых кашалота уплыли — Стрэнкл и доктор Мачабели…
Северин не мог простить себе этого. Через графа Шувалова были раскрыты и пойманы почти все, кто входил в штаб «боевого союза» возрожденцев. Накануне исчезновения доктора в облчека поступило сразу два сигнала, дающих основание немедленно арестовать его. Первый сигнал — записка с иностранным «акцентом». В ней говорилось о том, что некий врач-микробиолог собирается делать смертельные прививки тем, кто добровольно уезжает на фронт. Не составляло труда догадаться, о ком шла речь. Лади Георгиевич Мачабели был единственным членом призывной комиссии, занимающимся прививками. Судя по почерку, автором письма была женщина. Второй сигнал — устное заявление Нины Реутовой, молодой медицинской сестры из лаборатории Мачабели, обнаружившей в шкафу баллон с незнакомой вакциной «Ц» для инъекций. В отсутствие доктора девушка взяла из баллона пробу под микроскоп и немедленно побежала в чека…
Микробиолог имел тонкое звериное чутье. Еще до того, как за его квартирой было установлено наблюдение, Мачабели попросил в облздраве легковой автомобиль, добрался по Военно-Грузинской дороге до селения Чми, шоферу велел вернуться на первый Редант и подождать. Через горы перебрался в Грузию. Там след его пропадал.
Шувалова увезли в Москву. Хорунжий Половинка по приговору чека был расстрелян. До сих пор еще Северин слышал неистовый визг труса-предателя, увидевшего на уровне своей головы семь винтовочных стволов…
— А мистера мы с дедушкой Габо проспали, — с горечью сказал Знаур. — Дедушка говорил, с заграничными гостями надо быть осторожней…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Фрэнсис Брет Гарт родился в Олбани (штат Нью-Йорк) 25 августа 1836 года. Отец его — Генри Гарт — был школьным учителем. Человек широко образованный, любитель и знаток литературы, он не обладал качествами, необходимыми для быстрого делового успеха, и семья, в которой было четверо детей, жила до чрезвычайности скромно. В доме не было ничего лишнего, но зато была прекрасная библиотека. Маленький Фрэнк был «книжным мальчиком». Он редко выходил из дома и был постоянно погружен в чтение. Уже тогда он познакомился с сочинениями Дефо, Фильдинга, Смоллета, Шекспира, Ирвинга, Вальтера Скотта.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.