Их было три - [10]
— Вы, вероятно, едете в Межакакты, — сказал шофёр.
— Как вы узнали?
Он усмехнулся:
— Я местный Шерлок Холмс… — и, помолчав, добавил: — Не так уж трудно догадаться. Вы сказали, что вам надо добраться до дороги, ведущей к лесничеству, и по ней два километра в сторону от шоссе. Значит, вы можете направляться только в два места: на кладбище или в Межакакты. Ясно, что с кульками и пакетами вам на кладбище делать нечего…
Руки шофёра двигались как будто независимо от их хозяина — он рассеянно смотрел на дорогу и, наконец, даже начал тихо насвистывать, не прерывая этого занятия ни при крутых поворотах, ни тогда, когда с грохотом и шипением проносилась мимо встречная машина. Он насвистывал «Подмосковные вечера», безжалостно фальшивя. Гундега хотела сказать об этом, но побоялась рассердить его.
— Как вас зовут? — спросил парень, вдруг перестав свистеть.
— Но ведь вы Шерлок Холмс, — отшутилась она.
И тут он впервые повернулся к Гундеге. У него были тёмно-карие, с расширенными зрачками, чуть косо поставленные глаза.
— Угадайте, — Гундега застенчиво улыбнулась.
Но шофёр опять смотрел на дорогу, и она опять видела только его решительный, даже чуть суровый профиль.
— Эмилия, Мария или Розалия не подходит, — заговорил он.
— Почему?
Он уклончиво ответил:
— Вам лучше подошло бы Мудите, Яутрите Скайдрите или Сподрите.
— Это значит, что у меня… легкомысленный вид, как сказала бы моя бабушка?
— Разве на самом деле вы не такая? — насмешливо ответил он вопросом на вопрос.
Она опустила глаза, стараясь скрыть смущение.
— Я пошутил, — успокоил её шофёр. — Совсем наоборот, вы мне кажетесь очень серьёзной.
— И всё же у меня имя цветка!
— Лилия, Роза, Вийолите…
— Слишком звучные! — прервала его Гундега. — Моё имя гораздо проще!
— Натре? Есть такое имя — Нагре[3]?
— Это коровья кличка!
— Извините! Тогда, может быть, Розине[4]? Не смейтесь. По соседству с нами, в Межгалях, живёт Розине. Родители пожелали дать ей имя, которого нет ни в одном календаре. По-моему, неплохо. Сладкое, вкусное словечко — так и хочется съесть… Тьфу ты, пропасть! — неожиданно обозлился он. — Куда вся вода девалась! Придётся остановиться на минутку и зачерпнуть.
— Где же вы тут воды наберёте?
— Там!
Шофёр показал кивком, и, немного наклонившись, Гундега увидела возле самой дороги извивающийся ручеёк.
Машина остановилась, шофёр загремел в кузове ведром, потом сбежал с насыпи к ручейку. Когда шум мотора заглох, Гундега услышала журчанье воды и шум леса. Через ручей был переброшен узенький мостик. На пригорке виднелся дом.
Шофёр, встав на мостик, напился из пригоршней, смочил волосы и лишь после этого, зачерпнув ведро воды, стал взбираться наверх. Он крикнул выглядывавшей в окно кабины Гундеге:
— Неплохо здесь! Правда?
Повозившись с мотором, он, ловко размахнувшись, забросил пустое ведро в кузов — на лоб при этом свесились прямые мокрые пряди волос — и весело обратился к Гундеге:
— Как же вас всё-таки зовут, принцесса Межакактов?
Она покраснела, но нельзя было сказать, что это обращение ей было неприятно.
— Гундега[5].
— Горький жёлтый цветок без аромата… — проговорил он, вытирая тряпкой руки. — Меня зовут Виктор. Рано или поздно всё равно придётся познакомиться. Живу в Силмалях. Если бы не лес, мы оказались бы ближайшими соседями Межакактов. Здесь почти все дома разбросаны далеко друг от друга, разумеется, кроме тех, что в посёлке.
Парень кивнул в сторону дома на пригорке.
— Это Междегас. А ближайшие соседи их — Межарути, во-он где, — он указал вдаль, где над группой деревьев указательным пальцем тянулась к небу труба. — Вам теперь надо понемногу знакомиться со всеми Нориешами.
— Почему у вас здесь названия усадеб связаны с лесом? В других местах этого нет.
— Могу вам это объяснить. — Он улыбнулся, усаживаясь за руль. — Если бы кто-нибудь вздумал написать историю Нориешей, то он при всём желании не обошёлся бы без упоминания леса…
Потом он рассказал о том, как возникли Нориеши, вероятно, прибавляя кое-что и от себя, но Гундега слушала с интересом.
— Здесь в самом деле красиво, — сказала она наконец.
— Вы навсегда сюда приехали, Гундега?
— Да.
— Почему?
Её немного удивил вопрос, и она уклончиво ответила:
— Просто так…
Увидев плотно сжатые губы Гундеги, Виктор понял, что резким ответом она старается оградить свой мирок от вопросов незнакомого.
— Не сердитесь! — мягко произнёс он.
В голосе Виктора девушка уловила участливые нотки и неожиданно для самой себя сказала:
— Знаете, я буду наследницей Межакактов!
И только тут она спохватилась — ведь для постороннего слуха это звучит наивно, как наивным кажется, когда ребёнок хвастается кричащим плюшевым медвежонком. Гундега боялась, что Виктор станет насмехаться, но он, повернувшись, опять посмотрел на неё пристально, без улыбки, без удивления, думая о чём-то своём.
— Вы очень рады этому? — наконец спросил он.
— Конечно, — призналась она. — У нас с бабушкой в Приедиене была восьмиметровая комнатка, а здесь я даже не знаю, сколько метров. Такой простор! У меня на мансарде своя собственная комната с большим окном.
— Разве вам до этого не приходилось видеть больших красивых домов?
