Их было три - [8]
Слова были похожи на круглую гладкую гальку. Они сыпались, катились непрерывным потоком, точно стремясь прикрыть, похоронить под собой что-то.
«Божье создание на земле…» Это как острый камешек в лавине обкатанной гальки. «Как странно — божье создание…» Разум Гундеги, принимавший всё сказанное Илмой, натолкнулся на эти два слова. В них было что-то пренебрежительное, унижающее. Но что именно, Гундега не знала. Ей хотелось возразить, её человеческое достоинство противилось такому определению. Создание… Будто она, Гундега, — жук или комар…
Илма с улыбкой смотрела на неё.
— Наелась, Гунит? Может, ещё мёду…
— Спасибо, тётя, больше не хочу.
— Ты, вероятно, убеждена, что все пасторы — это седые, отживающие свой век старики? Но это не так. Нашему пастору Екабу Крауклитису немногим больше сорока лет. Красивый, представительный. Вот увидишь.
На губах Илмы играла гордая, довольная улыбка. Как будто в том, что пастор красив и представителен, была и её заслуга.
— Ты ведь поможешь мне приготовить всё к воскресенью, не правда ли, Гунит?
Гундега молча кивнула головой. Конечно, поможет, неужели она сложа руки станет смотреть, как тётя Илма работает. Она поднялась, чтобы убрать со стола. Илма одобрительно взглянула на неё.
Грязные кружки Гундега сложила в котёл, а вот что делать с оставшимися на тарелках маслом и сыром — не знала. Их, оказывается, надо было снести в чулан, и Илма проводила её. После изобилия в погребе небольшой чулан под лестницей показался почти пустым: накрытый дощечкой туесок с салом, несколько горшков, яйца в старой суповой миске. Тут же были сетка от пчёл, дымокур и безмен. Илма и сама сознавала, что всякому вошедшему полки могут показаться пустыми, и поспешила объяснить, что еду они обычно прячут в ларе — от мышей.
Илме, видимо, доставляло удовольствие показывать своё хозяйство. Из чулана она повела Гундегу в хлев, но он был в это время дня пуст. Только из полутёмного угла в глубине слышались шумные вздохи и кто-то с треском тёрся о загородку. Илма повела туда Гундегу.
— Кто там? — опасливо спросила Гундега.
— Это большая свиноматка. Ни разу меньше дюжины поросят не приносила.
Обе осторожно пробрались меж коровьих стойл к загородке. Из-под нависших огромных, точно шлёпанцы Фредиса, ушей смотрела на них пара узеньких добродушных глаз.
— У неё скоро будут поросята? — спросила Гундега, показывая в сторону больших ушей.
— Это же боров! Свиноматка с той стороны.
Вот тебе и на! Гундега не знала, смеяться или смутиться. Но Илма уже повела её дальше: это подсвинок, это боровок, а это нынешняя, весенняя свинка. Илма сновала в проходах между загородками, словно челнок в ткацком станке. У Гундеги даже голова закружилась. Который из них подсвинок и которая свинка? А этот белый великан — свиноматка или боров? Да ко всему ещё «свинячья» порода, учуяв хозяйку, устроила такой ералаш, что даже встревожились гуси в закутке.
Илма показала Гундеге место, где несутся куры, и нашла там два яйца. Только чёрная курица несётся на сеновале, а летом разбрасывает яйца даже в кустах сирени. Не будь она такой тощей, впору бы её и зарезать…
И, наконец, старый сарай. Его вообще не принято показывать гостям, но Гундега не гостья, свой человек. Даже это невзрачное сооружение говорило о зажиточности хозяйки — в одном его конце был душистый сеновал, в другом — высокая поленница дров. Посередине — колода с торчащим в ней блестящим топором и козлы для пилки дров.
— Владения Фреда, — бросила с непонятной улыбкой Илма. — Ну, теперь ты всё посмотрела, — сказала она, останавливаясь посреди двора, и неожиданно так взглянула на Гундегу, словно увидела её впервые. — Ты, Гунит, будешь наследницей всего этого!
Ветер шелестел багряными листьями дикого винограда, и оконные стёкла казались какими-то особенно чистыми, блестящими. Может быть, это оттого, что вокруг тёмный лес? Потому и плети винограда кажутся ярче, и стёкла блестящими, и стены белыми?
Наследница Межакактов…
Трудно было даже поверить в это. После тесной комнатки в Приедиене здесь всё казалось просторным, роскошным. И она — наследница всего! Почти невероятно. Согласившись на предложение Илмы переехать в Межакакты, она думала лишь о том, чтобы уйти от тягостных воспоминаний. В то время всё остальное в её глазах просто не имело никакого значения. У неё никогда не было даже часов или велосипеда, самая ценная её вещь — зимнее пальто вишнёвого цвета с кроличьим воротником. И вдруг теперь у неё своя красивая комната в этом белом доме, и со временем сам дом перейдёт к ней…
Гундега так увлеклась этими мыслями, что даже в шелесте листьев ей слышалось: «Наследница Межакактов…»
Илма заметила радостный блеск в глазах Гундеги и почувствовала, как неудержимо тает последний ледок отчуждения и недоверия в её груди.
— Тебе надо подружиться с Нери, — сказала она, не зная, как ещё выразить своё благоволение.
Гундега принесла из кухни мясистую сахарную кость, какой Нери обычно не доставалось, и подошла к собаке. Собака не лаяла, застыв на месте и не спуская глаз с заманчивого угощения. В глазах животного не было вчерашней звериной ярости, они были тёмными-тёмными, и в них — почти человеческое отчаяние. Но кость Нери не взял…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В прологе и эпилоге романа-фантасмагории автор изображает условную гибель и воскресение героев. Этот художественный прием дает возможность острее ощутить личность и судьбу каждого из них, обратить внимание на неповторимую ценность человеческой природы. Автор показывает жизнь обычных людей, ставит важные для общества проблемы.
В романе «Колодец» раскрывается характер и судьба нашей современницы, сельской учительницы, на долю которой выпали серьезные женские испытания. В повести «Ночь без луны» события одной ночи позволяют проникнуть в сложный мир человеческих чувств.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.