Игры Немезиды - [68]

Цин улыбнулся, и она увидела печаль в его глазах. Что-то внутри неё освободилось. Всё закончилось. И для неё тоже. Сейчас она хотела только уйти и прослушать каждое сообщение, оставленное ей Джимом, и найти самый быстрый транспорт до Тихо из всех существующих. Она была готова вернуться домой.

Цин раскрыл объятия и она шагнула в них в последний раз. Здоровяк обхватил её, Наоми положила ему голову на плечо. Она пробормотала что-то неприличное, и Цин фыркнул от смеха. От него пахло потом и благовониями.

— Эх, Костяшка, — пророкотал Цин. — Не должно оно было так пойти. Ты уж меня прости, ладно?

Он стиснул её крепче, прижимая её руки к бокам, и отклонился назад, отрывая её ноги от палубы. Что-то ужалило Наоми в ногу, и Карал отстранился, держа в руке иглу. Она забилась, пиная Цина коленями. Его яростное объятие вытеснило воздух из легких. Она укусила Цина в плечо, куда смогла дотянуться, и почувствовала на губах вкус крови. Мягкий голос здоровяка что-то убаюкивающе шептал ей на ухо, но разобрать слов она уже не могла. Онемение распространилось по её ноге и поднималось к животу. Ей показалось, что Цин падает, замкнув её в объятиях, но никак не упадет. Только вращается в пространстве, не отрывая ног от палубы.

— Не делай этого, — выдохнула она, но услышала свой голос словно издалека. — Пожалуйста, не делай этого.

— Мне пришлось, Костяшка, — ответил Цин. — Таков был план с самого начала, са-са? Только так.

Какая-то мысль пришла к ней в голову, но уплыла прочь. Она попыталась врезать ему коленом в пах, но больше не чувствовала ног. Дыхание стало громким и тяжелым. Лежа у Цина на плече, она увидела остальных, стоящих рядом со сходнями корабля. Её корабля. Корабля Филипа. Они все повернулись к ним и наблюдали. И среди них ничего не выражающее лицо Филипа, глядящего на неё. Ей показалось, что она закричала, но, может быть, она это выдумала. А затем, подобно гаснущему свету, её разум померк.

Глава 20: Алекс

Каждый раз пилотируя корабль — любой корабль — для Алекса наступал момент, когда он незаметно начинал ощущать судно словно частью собственного тела. Узнавая, как каждый конкретный корабль ведет себя во время маневров: как исчезает искусственная гравитация после выключения двигателя, сколько занимает разворот во время движения — всё это создавало особую тесную с ним связь. Это было иррационально, но у Алекса изменялось самоощущение. Его восприятие себя. Когда он покинул огромный «Кентербери» — тяжелый колонизаторский корабль, превращенный в ледовоз, — и пересел на быстроходный фрегат «Росинант», ему показалось, что он помолодел лет на двадцать.

Но даже «Роси» — это тонны металла и керамики. Он мог маневрировать быстро и жестко, но в каждом движении чувствовался вес. Мощь. Пилотирование гоночной шлюпки «Бритва» было похоже на попытку удержаться на перышке в бурю. Это был никакой не корабль, просто пузырь воздуха размером с командный мостик «Роси», привязанный к ракетному двигателю. Даже инженерная палуба представляла собой закрытый отсек, куда механики попадали в доке. Это был не такой корабль, который обслуживает его команда; здесь для этого нанимали помощь. Два антиперегрузочных амортизатора жались друг к другу, и отсек за ними вмещал гальюн, раздатчик еды и койку, слишком маленькую, чтобы Бобби могла на ней поместиться. Здесь не было даже системы переработки пищи, только воды и воздуха. Маневровые двигатели могли крутануть корабль кругом дважды за десять секунд, используя для этого количество энергии, которое могло повернуть «Роси» на пять градусов за вдвое большее время.

Если пилотирование «Росинанта» заставляло Алекса воспринимать корабль как рыцарского коня, то «Бритва» выпрашивала внимание, как щенок. Экраны окружали амортизаторы, покрывая стены, заполняя всё поле зрения, показывая звёзды, далёкое солнце, вектор направления и относительную скорость каждого корабля в пределах четверти астрономической единицы. Корабль выводил данные о своей производительности, будто хвастаясь. Даже с отделкой из износоустойчивой ткани, вышедшей из моды десятилетие назад, с грязью и следами износа на краях амортизаторов, корабль ощущался молодым. Идеалистичным, безответственным и немного неуправляемым. Алекс знал: если потратить достаточно времени, чтобы привыкнуть к нему, то «Роси» станет казаться медлительным и скучным, когда он вернется. Но, сказал он себе, всего лишь ненадолго. До тех пор, пока он не привыкнет обратно. Эта мысль оставила ему чувство предательства. Со своей манёвренностью и быстроходностью, «Бритва» была кораблем, в который было очень просто влюбиться.

Но он был построен не для уединения.

«… как у сообщества, у Марса есть коллектив мудаков, сплоченный так туго, что и луч света не пробьётся, — продолжала сзади него Крисьен Авасарала. — Но конвой премьер-министра наконец-то вылетел. Когда он прибудет на Луну, я надеюсь, мы сможем заставить его сказать что-нибудь, что не было уже пережевано полудюжиной дипломатов, играющих в „прикрой свой зад“. По крайней мере, он знает, что есть проблема. Понимание, что твои пальцы в дерьме, — это первый шаг к мытью рук».