— Вы думаете, всего лишь досадно? — тихим голосом осведомилась мисс Марпл.
— Что вы хотите сказать?
— Это могло быть не просто случайностью.
— Интересно! Вот что, оказывается, пришло вам в голову!
— Не правда ли, любопытно, что внезапное ухудшение состояния Эдгара Лоусона все нашли совершенно необыкновенным. Он страдает от своего странного комплекса — можете называть его как хотите. Уинстон Черчилль, лорд Монтгомери — оба они столь же подходят на роль его отца, как и любая другая знаменитость. И представьте себе, будто кто-то специально вбивает ему в голову, что на самом деле его отец — Льюис Серроколд и что именно он преследовал и обижал его, в то время как по справедливости Эдгар Лоусон является законным наследником Стоунгейтса. Эдгар рано или поздно должен был сорваться. Это и случилось с ним вчера. А какая прекрасная возможность отвлечь внимание! Все присутствующие в ужасе, полностью поглощены трагической сценой, да еще кто-то постарался дать ему в руки револьвер…
— Например, револьвер Уолтера Хадда.
— Да, — сказала мисс Марпл. — Я об этом думала, но, видите ли, Уолтер скрытный, малообщительный, любит поворчать, однако он не показался мне глупым.
— Значит, вы не считаете Уолтера убийцей?
— Разумеется нет. Если бы убийцей оказался он, все бы испытали большое облегчение. Он иностранец…
— А его жена? Она бы тоже испытала облегчение?
Мисс Марпл не ответила. Она вновь представила себе Джину и Стефана вдвоем на берегу пруда, там, где она увидела их в первый день. Подумала она и об Алексе Рестарике, который, приехав накануне вечером, сразу же стал искать глазами Джину. А что думала об всем этом сама Джина?
* * *
Через два часа инспектор Карри вздохнул, потянулся в глубоком кресле и объявил:
— Ну так вот, мы неплохо расчистили площадку!
Сержант Лэйк думал так же.
— Слуги здесь не замешаны, — произнес он. — Все, кто ночует в доме, в момент убийства были вместе. А остальные разошлись по домам раньше.
Карри утвердительно кивнул. Он порядком устал, допрашивая психиатров, преподавателей и тех трех «молодых каторжников» (как он их мысленно называл), которым в день убийства подошла очередь ужинать в семейном кругу. Все показания сходились и лишь дополняли друг друга. Под конец был оставлен доктор Мэйверик, который, насколько инспектор мог об этом судить, был самым главным лицом в заведении.
— Теперь мы встретимся с ним, — сказал он Лэйку.
Молодой врач вошел в кабинет с очень озабоченным видом. Он был элегантно, с иголочки, одет, пенсне придавало ему немного отсутствующий вид. Мэйверик подтвердил показания остальных сотрудников и был во всем согласен с инспектором Карри.
— А теперь, доктор, я попрошу вас дать полный отчет о том, чем вы занимались в этот день.
— Мне это будет очень просто. Специально для вас я записал все, что делал, и приблизительно указал время. Я покинул холл в 21.15 вместе с мистером Лэси и доктором Баумгартнером. Затем мы зашли к доктору Баумгартнеру, и я оставался у него до того момента, когда вбежала мисс Белевер и попросила меня вернуться в холл. Это было примерно в 21.30. Я тотчас отправился туда и нашел Эдгара в состоянии полной прострации.
Инспектор Карри шевельнулся.
— Одну минутку, доктор. Этот молодой человек в самом деле душевнобольной?
Доктор Мэйверик обескураживающе улыбнулся и произнес с оттенком некоторого превосходства:
— Каждый из нас душевнобольной, инспектор!
«Очень глупо», — подумал инспектор. Он-то нисколько не сомневался, что сам он вовсе не болен. Чего однако не мог сказать определенно о докторе Мэйверике.
— Таким образом, он отвечает за свои поступки?
— Полностью.
— Значит, стреляя в мистера Серроколда, он совершил попытку умышленного убийства?
— Да нет же, инспектор. Об этом и речи не может быть. Лоусон не имел желания причинить ему ни малейшего вреда. Он очень любит мистера Серроколда.
— И нашел весьма странный способ это ему доказать.
Мэйверик снова улыбнулся. Инспектор с трудом выдержал эту улыбку.
— Я хотел бы побеседовать с этим юношей, — заявил он.
— Нет ничего проще. После вчерашнего приступа он, похоже, успокоился. Сегодня ему гораздо лучше. Мистер Серроколд будет доволен.
Карри пристально взглянул на доктора, но тот был все так же непроницаемо серьезен.
— У вас есть мышьяк? — неожиданно спросил инспектор.
Было видно, что Мэйверик не ожидал такого вопроса.
— Мышьяк? При чем тут мышьяк?
— Отвечайте только на мой вопрос!
— Нет. У меня нет мышьяка. Ни в каком виде.
— Но у вас же есть лекарства?
— Разумеется. Успокоительное, снотворное, морфий… — в общем, самые обычные средства.
— А миссис Серроколд лечите вы?
— Нет. Она пациентка доктора Гантера из Маркет-Кэмбл, он их домашний врач. У меня, естественно, медицинское образование, но я работаю исключительно как психиатр.
— Понимаю. Ну что ж, спасибо, доктор!
Мэйверик закрыл за собой дверь, и инспектор сразу же сказал сержанту Лэйку, что от психиатров у него уже начинается приступ ревматизма.
— Теперь возьмемся за семейку, — объявил он. — Прежде всего, я хочу видеть молодого Уолтера Хадда.
Уолтер Хадд держался настороженно. Он с некоторым недоверием посмотрел на полицейского офицера, но выразил полную готовность к сотрудничеству.
