Игра теней - [15]

Но и ты и я знаем, что это невозможно, что это заказано нам и что все скоро кончится…

Клеопатра. Не кончится! Никогда! Потому что я этого не хочу! (Швыряет в воду его восковые таблички с недописанными письмами.) Эти письма, эти вечные твои мысли — ненавижу, ненавижу!

Цезарь (растерялся). Что ты делаешь! Ты сошла с ума! — от этих писем зависит, может быть, будущее мира…

Клеопатра. К черту мир! Все к черту! Мне надоело! Не хочу!. Не хочу, чтобы ты был одинок и печален, даже когда ты со мной! Не хочу!

Цезарь (расхохотался). Так их, эти проклятые письма! Так их! Смелей, детка! Ничего не бойся! Так меня!

Клеопатра. Я хочу жить! Хочу радоваться жизни и быть всегда счастливой! Я молода, Цезарь, я еще молода! И ты молод, ты тоже, несмотря на твои годы и твою лысину. Мне плевать на них! — я люблю и твою старость, и твою лысину, и твои печальные глаза… я только ненавижу, когда они становятся трезвыми и насмешливыми. Не смей смотреть на меня трезвыми глазами, никогда не смей, я запрещаю тебе! И забудь, что ты Цезарь, что ты печальный, одинокий, никем не любимый Цезарь из холодного и трезвого Рима! Ты — мой муж, мой любовник, мой мальчик, ты — Гай!. Никаких писем! Никакого Рима! Почему умолкли флейты? Я не хочу тишины! В тишине ты опять будешь помнить о своем Риме и своем одиночестве! Почему молчат флейты?!

Флейты, кифары, арфы.

Жизнь так коротка, мой маленький Гай, а я впервые стала женщиной, впервые стала царицей и впервые у меня — ты… мне нужно торопиться! И тебе, у тебя и вовсе мало времени. Сколько у тебя его осталось, Цезарь?! — всего ничего! Много ли у тебя его в запасе?!

Цезарь (спокойно и печально). До завтра, детка. До завтра. Завтра мы возвращаемся в Александрию, а послезавтра…

Клеопатра (помертвела). Послезавтра?!

Цезарь (ласково, как с ребенком). Послезавтра, Клеопатра. Я не могу иначе. Меня ждут в Риме, а Рим ждать не любит. Если я не уеду в Рим, то они сами придут сюда, и все рухнет, все, что я строил и к чему стремился всю жизнь, они ничего не пощадят. В своей слепоте и трусости они не пощадят и самого Рима, а этого допустить я не вправе.

Клеопатра (все еще не веря ему). Послезавтра?!

Цезарь. Я это решил только сейчас. Еще мгновение назад я не знал этого. Но ты открыла сейчас передо мной такую бездну свободы и счастья… Я испугался, Клеопатра. Я испугался того, что поверю тебе… и тогда пойдет прахом все, за что я бился тридцать лет, все мои войны и победы, вся моя мудрость и вся моя хитрость, а я за них уплатил немалую цену… Я ведь тоже хочу и счастья и тишины, но я не рожден для них… пойми, детка! — я все могу: воевать, побеждать, прощать врагов, властвовать, писать законы, думать о смерти и не бояться ее, я все могу, все смею… и лишь счастье мне не под силу. И только ты одна могла бы отвратить от меня этот мой рок, только ты… если бы…

Клеопатра. Если бы?.

Цезарь. …если бы я сам того хотел.

Клеопатра. Ты сам?.

Цезарь (хотел ее обнять, но она не далась). Я люблю тебя, Клеопатра, я никого не любил так, никого, никогда… в Риме мне всегда будет тебя недоставать, я буду помнить о тебе и тосковать… Но — каждому свое, Клеопатра, и никто не в силах перестать быть самим собой. Я люблю тебя и…

Клеопатра (пришла наконец в себя; в слепом, злом гневе, который делает ее некрасивой и вульгарной). Он любит!. Он, видите ли, любит, будет помнить, тосковать… Ублюдок, римская рожа, солдафон!. Пропахший конским потом легионер с кривыми ногами! Лысый старикашка! — он любит!. А мне плевать! Я-то не люблю! Мне тошно от твоего стариковского запаха, от твоей лысины, от твоих серых морщин! Старый козел, который и ночью в постели с женщиной не может согреться! Трезвый, скучный, желчный старикашка, кожа да кости, об них можно только оцарапаться, и похоть твоя тоже шершавая и сухая, как и твоя кожа! Я не люблю тебя. И никогда не любила. Ни на день, ни на миг, ни вот настолечко! Я тебе лгала! — прикидывалась, потому что ты мне отвратителен. Противен ты мне, римский безрогий козел! Варвар, который думает, что если он строчит письма на восковых табличках, так он и ровня мне, царице из дома Птолемеев!. Меня клонит в сон от одного твоего голоса, скулы воротит! Холодная щука с ощеренными гнилыми зубами! Ты провонял Римом и старостью. Цезарь, от которого разит могилой… И Рим твой — вонючая сточная канава, выгребная яма! Не-на-ви-жу! Щука лысая! Протухший козел! Старик! Старик! Старик!.

Цезарь (почти с удивлением). Никогда не думал, что ты меня так сильно любишь… (Кричит кормчему.) Повернуть назад! По драхме каждому гребцу, если к утру мы будем в Александрии!. (Повернулся к Клеопатре.) Я люблю тебя и благодарен тебе за это. (Ушел.)

Клеопатра (вслед ему, сквозь рыдания). Цезарь! Цезарь! Гай!

Снова — Акциум, вечереет, бой идет к концу.

Антоний (наблюдает с тревогой за ходом сражения). Я поставил наши корабли у входа в пролив и запер его, как крепость.

Цезарь и Клеопатра стоят рядом на борту «Антониады». Шум боя.

Цезарь (Клеопатре). Тем хуже — Октавий будет чувствовать себя как на суше.

Антоний. Я и Попликола — на правом крыле, Целий — на левом, Марк Истей — в центре… Агриппа — против Целия, Октавий — против меня…