Игра с огнем - [43]

Вестибюль отеля может похвалиться восточными коврами, нарочно потертыми в нужных местах, чтобы создавалось ощущение, что им десятки лет; все это тускло освещают маленькие кованые бра, на которых светятся золотисто-оранжевые сферы. Знакомая с виду девушка с угловатыми скулами, облаченная в черные кожаные лосины, вполголоса болтает по-французски под раскидистым зеленым растением в горшке; по-моему, я видела ее на рекламном щите. Я несколько раз подряд нажимаю кнопку лифта. Следовало быть в номере подружек невесты уже десять минут назад.

Дверь наконец открывается, и у меня перехватывает дыхание. Парень с песочными волосами склонился над блэкберри, печатая со скоростью молнии. У меня сводит живот. Я не видела Джонатана и не говорила с ним с момента разрыва. Теперь, когда было время подумать (и поплакать, и выпить с Кэролайн бесчисленное количество бутылок вина), я начала сомневаться, что приняла верное решение. Все кончилось посреди «Дина и де Луки» на оглушительной смеси гнева, адреналина и уверенности. Я была резкой и импульсивной. Конечно, от его измены больно, но это не значит, что я не скучаю. Лифт снова звякает – чистый, высокий звон, – и молодой человек отрывается от блэкберри. Совсем не те черты: слишком острый нос, глаза грязно-карего цвета. Это не Джонатан. Молодой человек проскальзывает мимо меня и придерживает двери рукой, пока я захожу.

– Спасибо, – заикаясь, произношу я.

Сердце переходит от стаккато со скоростью шестьдесят миль в час всего на сорок пять, и я, расслабившись, прислоняюсь к прохладной стенке лифта. Я не готова встретиться с Джонатаном. Но, нравится мне это или нет, сегодня придется его увидеть. И не только его: Мэри-Кейт, их родителей и распоследних тетушек, дядюшек и любопытных кузин, которые будут выведывать, когда уже Джонатан купит кольцо.

Сегодня должен был состояться мой большой выход в качестве претендентки на вожделенное место в семье Колтонов. Вместо этого я прижимаю ладонь к животу, борясь с тошнотой. Двери лифта открываются, и я бегу по коридору к номеру подружек невесты. Стучу в дверь, и похожая на мопса Джесси, которая так напилась на девичнике у Мэри-Кейт в Остине, что описалась, впускает меня.

Внутри стоит какофония из громких женских голосов, старой песни Бейонсе и ровного гула фена. Номер просто огромный. Мэри-Кейт, ее мать Нэнси, пять подружек, мать Тоби и целая армия парикмахеров, визажистов, маникюрш, фотографов и организаторов свадеб рассеяна среди моря телесных бюстгальтеров без бретелек, флаконов лака для волос и запасных объективов.

– Не споткнись, тут провода, – предупреждает Джесси, проводя меня по лабиринту. – У нас тут штук семь плоек включено.

Я аккуратно перешагиваю через них и наклоняюсь поцеловать Мэри-Кейт в щечку. Она сидит в цветастом кресле, окруженная тремя фрейлинами: одна скорчилась на полу и красит ей ногти на ногах в перламутрово-розовый, другая тем же цветом покрывает ногти на руках, а третья укладывает затейливую косу в ее прическе.

– Девочка моя одинокая! – выражение лица у невесты делается как у грустного щенка. – Братец мой ужасный козел. Мне так жаль.

Остальные подружки невесты затихают, только голос Бейонсе то взлетает на октаву, то падает. Все хотят грязи, поэтому я делаю смелое лицо.

– Да, понимаю. Такой… отстой, – горло сжимается, и я чувствую, как к глазам подступают слезы, поэтому лихорадочно ищу другую тему. – Но я бы ни за что не пропустила твой праздник. Ты потрясающе выглядишь. Тоби очень повезло.

Розовый бутончик ее рта растягивается в самодовольную улыбку.

– Спасибо. Так, где твой халат? Это мой подарок. У всех девочек такие.

На Мэри-Кейт белое шелковое кимоно с глубоким V-образным вырезом и широкими пышными рукавами, которым я восхищалась в «La Petite Coquette», только другого цвета. Она отнимает руку у маникюрши и разворачивается, чтобы показать спину. Там мелкими серебристыми бусинками вышито «миссис Уоррен», ее фамилия по мужу. Я оглядываюсь и вижу, что все подружки невесты в таких же кимоно, только сапфирово-синих и – слава богу – без вульгарных бусин на видных местах.

– Мама, достань Сашин, – зовет Мэри-Кейт и снова поворачивается ко мне. – Это маленький подарок за то, что ты стала моей подружкой невесты. Я видела, как ты на него смотрела в бельевом магазине.

Нэнси спрыгивает с кресла, как газель, распрямляя длинные суховатые конечности, которые тренирует на теннисном корте. У Джонатана ее прямой нос и пронзительные голубые глаза, и сердце у меня переворачивается, когда она встречается со мной взглядом. Мне хочется съежиться и исчезнуть.

– Идем, Саша. Он в другой комнате.

Я иду в примыкающую гостиную, где никого нет, кроме помощницы фотографа.

– Вы не оставите нас на минутку? – Нэнси бросает на девушку острый взгляд, и та поспешно удаляется.

Нэнси ставит свою «Мимозу» на подоконник, роется в пакете от «La Petite Coquette» и выбирает халат, потом осматривает меня с ног до головы. Глаза задерживаются на моей груди.

– Мы сомневались насчет размера, – осторожно говорит она. – Надеюсь, М подойдет.

Как и дочь, Нэнси тонкокостная, плоскогрудая и узкобедрая. Я ровно наоборот. У них тонкие, поджарые тела, созданные для гольфа, прогулок под парусом и платьев-футляров от Лилли Пулитцер с яркими узорами. Как-то Мэри-Кейт убедила меня померить одно из таких и, побледнев, заметила, что пастельные огурцы не всем идут.