Игра с огнем - [38]

– Ты с ней переспал.

Он колеблется, потом кивает – быстро, один раз. Я изо всех сил прикусываю изнутри щеку, чтобы не дать ему порадоваться моей реакции. Когда я встречаю его взгляд с каменным лицом, скрестив руки на груди, он робко понижает голос. Похож на шкодливого пса, которого сейчас накажут за то, что нагадил на ковер.

– А потом мне стало интересно, кто там вообще есть. Я скачал Тиндер. То есть это была просто игра. Я болтал с девушками, но никогда с ними ничем не занимался.

– А с Кэссиди что?

Он стискивает банку кешью еще сильнее. Я хватаю его за руку и повторяю вопрос.

– Я опять с ней виделся, в воскресенье, когда ты была в Нью-Джерси, – тихо признается он. – Прости.

– А как же желание со мной съехаться?

– А?

– Мэри-Кейт мне рассказала.

Он смотрит на меня с раздражением.

– Саша, я тебя люблю. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я облажался, согласен. Я все испоганил.

– Без сомнения.

– Это ничего не значило, понимаешь? Саша, ты должна мне поверить, – в его голосе слышно отчаяние.

– Я ничего тебе не должна.

Костяшки у него белеют, банка кешью, которую он держит, открывается, и орехи разлетаются по магазину. Он бросает банку в проход, когда я огибаю его и иду к двери.

– Вы должны за это заплатить! – кричит через весь магазин разозленный Тим.

Джонатан взмахивает руками, потом хватает меня за локоть:

– Не уходи. Ты должна дать мне второй шанс.

– Эй! Вы не можете уйти, не заплатив! – вклинивается Тим, и голос его звучит на октаву выше.

Джонатан гневно выдыхает, отпускает меня и вытаскивает из кармана пиджака бумажник. Подходит к прилавку, швыряет кредитку. Тим говорит, что его покупка стоит семь долларов восемьдесят девять центов. У нас с Джонатаном все будет кончено, едва мы выйдем из «Дина и Де Луки», а я к этому пока не готова. Я стою у двери и жду, когда пройдет транзакция. Замечаю два сломанных и кровоточащих ногтя, хотя не помню, что ковыряла их.

Джонатан выхватывает у Тима кредитку и толкает дверь на улицу. Я иду следом. Он пытается меня поцеловать, но на этот раз я успеваю отстраниться. У него вытягивается лицо.

– Прости, – настойчиво повторяет он, и голос у него дрожит. Я никогда не видела, чтобы он плакал. – Я перестану общаться с Кэссиди. Это не повторится. Смотри, я прямо сейчас удаляю Тиндер.

Я вижу Джонатана, но передо мной не он. Передо мной папа, умоляющий маму, говорящий, что он больше не пойдет налево. Джонатан поспешно тычет в телефон, но я останавливаю его прикосновением к локтю.

– Хватит. Мне все равно, удалишь ты приложение или нет. Я ухожу.

Брови у него поднимаются, рот складывается в опрокинутую линию; он раздавлен.

– Между нами все кончено, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Ощущение такое, что меня сейчас вывернет на сухую. – Прощай.

Я подхожу к обочине, внезапно осознавая, как сильно колотится сердце и как прямо держу спину. Вижу такси и поднимаю руку. Водитель медленно тормозит.

– Угол Первой и Восемнадцатой, пожалуйста, – говорю ему я. – Побыстрее.

Я не могу взглянуть на Джонатана, когда машина отъезжает.

Глава 12

Масштаб моего поступка бьет меня наотмашь сразу. Я прислоняюсь к окну и позволяю себе поплакать, вспоминая о том, как Джонатан меня первый раз поцеловал, о девочке из восьмого класса, которую звали Кэссиди и от которой всегда пахло супом, о джинсах, которые я оставила на прошлой неделе у Джонатана и которые, наверное, теперь не вернуть. О бесчисленных часах, которые мы провели вместе, нежась в постели, перепутавшись руками и ногами, о том, как он пропускал пальцы сквозь мои волосы. О его коже, которая жгла меня, словно печка. Телевизор в такси орет раздражающую рекламу. Я нажимаю кнопку, чтобы его выключить, но срабатывает не сразу, и в итоге я колочу кулаком по экрану, пока он наконец не чернеет.

– Трудный день? – спрашивает таксист.

– Не хочу об этом говорить.

Он то ли не слышит меня, то ли ему наплевать.

– Если у вас с парнем проблемы, то позвольте вам сказать, мисс, что любовь прекрасна. За нее стоит побороться, а?

Я впиваюсь ногтями в голые коленки, чтобы не сорваться. Заднее сиденье такси – единственное место, где житель Нью-Йорка может по-настоящему побыть один, и я ненавижу таксиста за то, что он вторгся в мое пространство. Здесь я должна иметь возможность повыть, сломаться и вытереть потекшие в припадке сопли о нижнюю сторону потертого черного кожзама. Я перекашиваюсь, проводя кредиткой, чтобы заплатить за такси. Не надо было в него садиться – даже если бы иначе и не получилось уйти красиво.

В квартире не горит свет, значит, Кэролайн на работе. Я рада, что одна. У меня нет сил рассказывать, что случилось. Я подхватываю Орландо и падаю на диван. Зарываюсь лицом в теплый кошачий мех, но кот вырывается. Меня вымотало предательство, злость и беготня по городу. Джонатана больше нет. Джонатана правда больше нет. Он мне больше не парень. И я сама перерезала шнур.

Единственный, кто знает о нашем разрыве, это чертов Тим из «Дина и Де Луки», то есть мне придется рассказывать всем, одному за другим, что отношения, которыми я так гордилась, окончены. Через четыре дня свадьба Мэри-Кейт. Если я по-прежнему иду – я не уверена, что приглашение в силе. У меня болит череп. Веки намертво склеены потекшей тушью и сухими, ломкими следами слез. Глазные яблоки раздулись, как грейпфруты.