Игра отражений - [39]

Она не понимала, как ей тогда хватило мужества сбежать невесть куда, пускай и с братом короля, о чем она тогда и не догадывалась. Но позор, ведь позор же. И сестра, набожная леди Мэри, прислала только одно письмо, в котором писала, что младшую сестру видеть больше не желает, как и остальная семья. Даже странно, что сменила гнев на милость и согласилась передать титул племяннику. Впрочем, Элизабет Саматти, в девичестве Даркмайр, никогда не жалела о своем выборе. Ни разу. Ну, разве что, немного, когда мучилась родами что Нико, что дочерей. Отчасти потому старшая из близнецов и носила имя Долорес — «страдание».

Но сейчас, со смехом выскальзывая из рук супруга, герцогиня ни о чем плохом не думала. Ее все же поймали, подмяли с утробным рыком, но так трогательно-бережно, словно она бабочка, которую нужно было изловить, не помяв хрупкие крылышки. И принялись покрывать поцелуями с ног до головы. Элизабет вскоре раскинула руки в стороны, застонала, сгорая от жажды ощутить в себе супруга. Он был прекрасен и неутомим, и даже в свою первую ночь, первую брачную ночь она не боялась, что он причинит ей боль. Хотя любезная сестрица успела «просветить» ее по этому поводу. С ним ей никогда не было страшно. Может быть, поэтому она почти ничего и не почувствовала тогда, слишком уж отдалась этому огню, в котором пылали оба.

Результатом той ночи стал Доминико, ее любимый малыш, ее гордость и радость. Красавец, умница, ее Нико. Точнее, их сын, конечно же. Ох, неужели он скоро вернется? Она так соскучилась! Но все эти мысли промелькнули уже после того, как Элизабет сумела перевести дух после бурного оргазма.

— Я так соскучилась по Доминико. И так не хочу отпускать его обратно на Острова, — она прижалась к мужу. — Не верится, что он уже так вырос, что везет жениха знакомиться с нами.

— Но он вырос, mi caro, и нам придется его отпустить. Дьявол, ну почему у твоей сестрицы не было своих детей?!

Герцог тоже не горел желанием отправлять сына в чужую страну.

— А однажды придется отпустить и дочерей. И что тогда? Вряд ли Двуликий согласится рожать детей.

— Значит, уговорим его, — Альери нахмурился. Неужели, Доминико не подумал о продолжении рода? Да нет, такого просто не может быть. Его сын в первую очередь должен был думать об этом, или он в Нико ошибся?

— Я посмотрю, как ты будешь уговаривать мужчину родить. Эта боль… И кровь… — герцогиня вздрогнула.

— Как-нибудь уговорю, потому что наследники семье Саматти и роду Даркмайр необходимы, — герцог вздохнул. — Ты все еще считаешь это хорошим вариантом? Этот Двуликий…

— Избранник нашего сына. И не думаю, что теперь наше отношение к этому способно хоть что-то изменить.

— Да, мальчишка удался в меня, такой же упертый, — хмыкнул герцог.

— Вот именно. Так что лучше признать этот брак удачной партией и попытаться воззвать… Не знаю, к совести лорда Сент-Клер?

— Если она есть у представителя древнего рода островных задавак, — но это герцог пробурчал уже так, чтобы не слышала жена.

— И не забудь отправить письмо, милый.

— Конечно, mi caro.

Через час письмо по волшебству или же благодаря таинственным силам природы исчезло со специальной подставки в кабинете герцога, чтобы появиться на такой же подставке в кабинете его величества Георга, короля Островов. Откуда оно незамедлительно перекочевало с курьером в руки лорда Дамайна.

— Леди Маргарет, нас приглашают на свадьбу Кристиана, — уведомил тот супругу.

— Что? Свадьбу? Но так быстро? — изумилась леди, ломавшая голову над тем, как устроить это действо так, чтобы никто не заподозрил в Кристиане Двуликого. А тут ее практически лишили головоломки, да еще и таким наглым образом!

— У них высокие чувства. Собирайтесь, леди Маргарет, мы посетим Сагранзу. Вы приготовили свадебные подарки для молодоженов?

— Вы невыносимый заносчивый индюк, лорд Джон, конечно же, я приготовила подарки, хотя вы обещали мне заниматься этим вместе!

— Недостойно леди проявлять свои эмоции столь ярко, — Джон торопливо убрался за косяк двери в гостиную, посмеиваясь.

— Недостойно лорда бросить супругу во время раздумий над подарками! — в косяк со свистом впилось вычурное, вырезанное из хрусталя, с наконечником из лучшей стали, перо, как раз туда, где мгновением раньше была голова лорда.

— Горная дикарка! — возмутились из коридора. — Настоящие леди так себя не ведут!

— Где были ваши глаза, лорд Джон, тридцать лет назад, когда вы брали меня в жены? Немедленно идите сюда, иначе я не ручаюсь за сохранность косяков!

Лорд Дамайн вспомнил об украшавшем стену кабинета фамильном топоре и сглотнул. И это он еще фамильный палаш горского клана, из которого взял супругу, заботливо убрал в зал с трофеями.

— Леди Маргарет, извольте не нервничать, это портит цвет вашего лица, и так уже не в меру нездоровый.

— Джон, ты испытываешь мое терпение! — в голосе супруги звякнула сталь, и доводить ее до степени, когда в этом тихом нежном создании взыграет горячая кровь хайлендеров, лорд не рискнул.

Пришлось выходить и приближаться с покаянным видом. Где глаза были, где глаза были. Где вырез блузки был, там и были. По счастью, получил он вовсе не топором, а всего лишь свернутым в трубочку списком: