В нашем селении испокон веков существовала традиция отдавать девушку в жены оборотню. Рядом с нами находилось еще десять сел и в каждом из них происходило то же самое. В какое из поселений нагрянет беда в этот раз, не знал никто.
Обычно все невесты были очень красивы, и еще с детства становилось ясно, кого могут забрать. В определенном возрасте, примерно годам к двадцати, редко бывало, что подобное происходило раньше, девушки начинали слышать мелодию, тихую музыку, которая постепенно нарастала и усиливалась. Это значило, что он уже близко.
Днем состоялось сразу две свадьбы, девушки спешили поскорее выйти замуж, тогда уж оборотни им будут не страшны. Гулянья длились до самого вечера — песни, пляски, забавы, смех не стихал, радости влюбленных не было предела. Когда уже совсем стемнело вокруг большого костра, недалеко от дома главы, стал собираться народ, по большей части женщины и дети.
Девушка тихо пробралась сквозь толпу и села рядом со стариком, с самого детства она обожала его рассказы, вот и сегодня он поведал один из них.
— Знаешь, начал он, оборотни, они тоже когда-то были людьми. Сильные и храбрые мужчины, ушедшие на войну. Именно во время битвы с ними что-то происходило, сознание их изменялось, и возвращались они уже и не людьми вовсе. Говорят, что если бы наши сыны жили в мире и согласии, волчья кровь никогда бы не начала бушевать в их венах, не поработила бы их разум.
Дедушка замолчал и еще долго вглядывался в пламя, которое разгоралось все ярче, все сильнее устремлялось ввысь.
— В нашей деревне был юноша — добрый и отзывчивый, но битвы поглотили его. Возвращаясь, домой после сражений, он становился все серьезней, взгляд его наполняла ненависть, на лице больше не появлялась улыбка, он стал точно кукла, жаждущая отмщения за утрату своей души. Не стало в нем и былой доброты. Помню, как воспевала его деревня за славные свершения, гордилась, что есть у нас такой воин, коему равных нет на поле битвы. Никто и внимания не обратил, что сердце мальчика уже отдано зверю, а когда поняли, то в страхе изгнали его из деревни.
Девушка смотрела на старца широко открытыми глазами, в душе у нее царили гнев и смятение.
— Но как же? Он ведь нам помогал! Почему тогда с ним так поступили? Это мы бесчеловечные животные раз не можем благодарность проявить!
— Не думаю, что твой отец изменил бы свое решение даже после таких слов.
Тело Рады будто сковало льдом, как же отец мог так поступить? Он ведь такой добрый, всегда помогал ей, даже после смерти матери он не оставил ее одну, хоть основная ветвь семьи ее и не приняла. Пусть у него другая жена, пусть дети, но он продолжает любить свою дочь, какой бы непутевой она не была.
— Понимаю внученька, в это сложно поверить, ведь ты знаешь его как самого доброго человека на свете, он всегда заботился о тебе и о твоей маме, пусть она ему и женой не была, но все же… Старик погладил девушку по голове и тихо прошептал: «Не суди его строго, он за деревню переживал, волновался за жителей».
— А волк?
— А что волк? Он теперь в лесах живет, а человеческого в нем уж и не осталось вовсе. В тот день, когда его из деревни изгоняли, уходя, он повернулся посмотреть на нас в последний раз, да не по-доброму, взгляд его был преисполнен ненависти и презрения, а глаза вспыхнули желтым. Да ты и не вспомнишь его, наверно, совсем малышкой была, от роду только пять годков стукнуло, да и на изгнание тебя брать не стали, опасное это дело.
От этих слов Радмиле только хуже стало, получается, она его видела, знала…
— Кто он? Ну, кто? Дедушка, скажи же!
— Сын кузнеца наше… — не успел старик договорить, как Рада новыми вопросами его засыпает.
— Как? У них ведь детей нет, и не было.
— Был один единственный, но и того злая учесть постигла, теперь уж и не вспоминают о нем на людях, добром это дело не кончится. Подумай сама, им и так несладко в деревне живется. Ну да о чем я говорил? Ты ведь наверняка знаешь, что невесты оборотней слышат музыку, которая доносится из глубины разума — это значит, что девушка отдана зверю. По обряду ее отводят в лес, где оборотень поглотит ее, но некоторые девушки возвращались, и все как одна ровно через неделю. Каждая рассказывала одно и то же, что оборотень отпустил ее, поняв, что в сердце девы живет любовь к другому.
— Дедушка, а какая музыка звучит, когда оборотень выбирает девушку?
— Вот тут внученька, я тебе не советник, точно сказать не могу, но не похоже, что это одна мелодия. Оборотней много и намерения их различны. Знаю только, что если вожак придет за невестой, то услышит она песню его души.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Рада.
— У нашей семьи много тайн, и одной из них является твоя бабушка, моя сестра. В деревне о ней мало кто знает, а кто и был знаком, делают вид, что ее и не существовало вовсе, боятся даже вспоминать тот день. Мария часто жаловалась, что слышит музыку, потом на нее и слова легли, и она, как полоумная, всюду эту песню напевала. Я уж сейчас всего и не упомню, но песня мрачная была, до того, что в дрожь бросало. А потом за ней явился он. Громадный волк черный, как смоль, и глаза, точно сапфиры горят. Такого ужаса деревня еще не испытывала. Он не щадил никого, кто попадался на его пути, стали поговаривать, что это Мария его в деревню своей песней привела. Уж сколько он тогда скотины погрыз, благо люди все живы остались. Были, конечно, и покалеченные, но убивать народ он явно не хотел, просто пришел жену забрать. А она и рада была, на шею ему руку положила и прямиком к лесу направилась, лишь улыбнулась мне на прощание, да ненароком бросила: «Вот он мой суженный, счастливая я, что его песню услышала, вот за мной сам вожак стаи и пожаловал». Маша на нем верхом и уехала. Как вышла за пределы селения, села на него, и больше ее никто не видел. Вот тогда и стали люди болтать недоброе про волка и, якобы помешалась Мария на своих травах, что рассудка лишилась. А бабка твоя знахаркой была, да еще какой, она людей буквально с того света доставала. Да что уж теперь былое ворошить.
