Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса - [66]

Характер надписи и указание на день смерти Уильяма Шакспера и его возраст могут служить свидетельством, что он-то и был великим писателем, иначе при чём тут Сократ, Марон (Вергилий), искусство?

Однако установлено, что ранее (до середины XVIII века) памятник, и особенно сам бюст, выглядел иначе. Свидетельством этому является вышедшая в 1656 году роскошная книга «Памятники древности Уорикшира с иллюстрациями…», над которой его автор сэр Уильям Дагдейл[59] работал, лично осматривая и зарисовывая достопримечательности графства, не один год. В этой книге памятник в стратфордской церкви изображён на гравюре, сделанной В. Холларом по рисунку Дагдейла, и его трудно отождествить с тем, что можно видеть в Стратфорде сегодня. Капители колонн украшены головами леопардов. Ноги херувимов не поджаты, а свешиваются с карниза. В руках у правого херувима вместо факела — песочные часы. Лицо на дагдейловском рисунке худощавое, щёки сморщены, борода неряшливая, усы безнадёжно свисают вниз. Относительно этого первоначального варианта бюста сегодняшний шекспировский биограф С. Шенбаум заметил: «Самодовольный колбасник превратился в унылого портного»^{43} (на самом деле, конечно, метаморфоза произошла в обратном порядке). И ещё: оказывается, раньше там не было ни пера, ни бумаги — принадлежностей писательского ремесла, а вместо красивой подушечки изображён какой-то большой бесформенный мешок (с шерстью? с золотом?), который человек, растопырив локти, прижимает к животу. Шенбаум задаётся вопросом, не должен ли этот мешок символизировать богатство… Некоторые озадаченные всеми этими несоответствиями стратфордианцы высказывают предположение, что Дагдейл мог делать рисунки по памяти и исказить кое-какие детали изображаемых памятников. Но мог ли он забыть такие важнейшие аксессуары памятника писателю, как перо и бумага? Выдумать головы леопардов, огромный мешок?

К тому же, книга Дагдейла переиздавалась в 1730 году, а за два десятилетия до этого, в 1709-м, Н. Роу в своей биографии Шекспира (первая шекспировская биография, была предпослана первому в XVIII веке собранию сочинений Шекспира) поместил изображение

176 

Стратфордский бюст Шекспира по гравюре У. Дагдейла. 1656г. Нет ни пера, ни бумаги

стратфордского памятника, мало отличающееся от дагдейловского, но явно не копирующее его, а самостоятельное[60]. Значит, памятник и через сто лет после его установки действительно выглядел так, с другим, чем сегодня, лицом, без пера и бумаги. Долгое время об обстоятельствах его появления и трансформации ничего не было известно, лишь в XIX веке кое-что прояснилось.

Памятник в стратфордской церкви (в его первоначальном виде, конечно) был изготовлен скульптором (каменотёсом) Герардом Янсеном с участием его старшего брата, Николаса[61], который незадолго до того создал надгробный памятник Роджеру Мэннерсу, 5-му графу Рэтленду, тому самому, чью смерть тайно оплакали в 1612 году поэты — участники честеровского сборника. Во всяком случае, более искусная рука Николаса Янсена чувствуется в некоторых деталях внешнего оформления стратфордского памятника, схожих с аналогичными деталями памятника Рэтленду, — на это обратил внимание только в конце XIX века видный шекспировед Сидни Ли. В сохранившемся письме Николаса Янсена (1617 г.) Фрэнсису Рэтленду, брату и наследнику покойного Роджера, скульптор, объясняя свой замысел памятника последнему, сообщал, что символические фигуры херувимов будут аллегоризировать Труд и Покой (потом аналогичные фигуры, соответственно меньших размеров, появятся и на карнизе стратфордского настенного памятника).

Кто оплатил сооружение памятника — точно не известно; во всяком случае, Шакспер в завещании денег себе на памятник не выделил (в отличие от своего друга Комба, оставившего на приобщение к посмертной жизни в камне 60 фунтов — сумму немалую; вряд ли памятник Шаксперу обошёлся намного дешевле). Несмотря на это, биографы обычно высказывают — с той или иной степенью уверенности — предположение, что памятник заказала и оплатила семья покойного Шакспера (вот только не ясно, кто из этой семьи мог сочинить витиеватую надпись на двух языках — не иначе, как грамотный зять).

Джон Довер Уилсон, развивая свою мысль, что стратфордский бюст является одним из самых больших препятствий для понимания Шекспира, рисует такую картину: «Это вечная история, слишком хорошо известная друзьям и родственникам людей, богатых или знаменитых настолько, чтобы стать жертвами ремесленников-портретистов. Дело поручили англо-фламандскому каменотёсу из Лондона, некоему Герарду Янсену, который знал, как полагается делать монументы, и выполнил свой заказ в высшей степени добросовестно и (с точки зрения ремесла) достойным образом. Пропорции очень приятны, а архитектурный замысел с двумя колоннами и подушкой, покрытый мантией щит и два херувима — всё это даже красиво. Только одно недоступно этому ремесленнику — изображение лица, и случилось так, что лицо это принадлежало Шекспиру! Если миссис Шекспир и дочерям бюст не понравился, что они могли поделать? В таких случаях семья жертвы бессильна. Монумент был сооружён и, конечно, оплачен, оплачен не только родственниками, но, возможно, и друзьями. И какой прекрасный монумент получился — во всём, за исключением лица!»