– Недостоин я носить это кольцо, Нед. Пусть бы меня убили в Испании, а ты остался жив. Боже, ну почему все не так? Все не так, как надо. Но клянусь, – добавил Тони, вновь надевая кольцо на палец, – я стану лучше. Господи! До чего же мне хочется, Нед, чтобы ты оказался рядом.
И в это мгновение Тони почувствовал, что брат где-то неподалеку, что Нед видит и слышит его. И это чувство осязаемого присутствия брата вместе с воспоминаниями, которые калейдоскопом пронеслись в его голове, прорвали наконец ту плотину, которой Тони пытался отгородиться от своего горя. Он отвернулся к стене, уткнулся лицом в подушку и зарыдал. Он оплакивал Неда, ушедшего так рано, плакал о своей матери, о вдове брата, Шарлотте, и, наконец, о Клодии, добром своем друге. А потом Тони заснул. Как давно уже не засыпал.
Проснулся он через несколько часов, потому что тюремщик тряс его за плечо:
– Пробудитесь, милорд! К вам опять пришли.
– В чем дело? – промычал Тони, садясь в постели и протирая глаза.
– Ну да вы нынче не годитесь для такой встречи. Хотите, я принесу воды и полотенце. Это стоит десять шиллингов.
– Что, мой камердинер вернулся?
– О нет. На этот раз пришла молодая женщина. Или лучше сказать – леди. Она говорит, что ее зовут леди Джоанна Барранд.
– Джоанна! Нечего ей тут делать! Немедленно отошлите ее обратно.
– Да я говорил ей, что тут не место для благородных дам. Но она с собой и горничную привела. И очень меня просила, чтобы я вам сказал, что она пришла.
– О Боже, – зарычал Тони. – Только здесь мне с нею и встречаться.
Тюремщик протянул руку.
– Хорошо. Несите свой кувшин и полотенце. И через минуту-другую я буду готов.
Вода не показалась ему достаточно чистой, как и полотенце, но чего прикажете ждать в таком жутком месте? Тони постарался хоть как-то привести себя в порядок: пригладил волосы, почистил брюки и рубашку. Потом он пошел за тюремщиком в комнату для гостей.
Джоанна мерила шагами эту комнатенку, пока ее горничная, рухнув на стул, держала у носа платочек. Хотя тюремные запахи сюда почти не проникали, все же стены были настолько пропитаны вонью, что дамам, естественно, было не очень хорошо.
Услышав шаги за дверью, Джоанна повернулась и увидела Тони и его стража, которые шествовали по коридору. Никогда ей не доводилось видеть Тони в столь жалком состоянии. Даже на похоронах брата он выглядел лучше. Одежда измята и выпачкана, а глаза такие, словно он трое суток не спал. Обычная для него легкая походка стала тяжелой.
Тони встал на пороге как вкопанный, и тюремщику пришлось слегка подтолкнуть его в спину.
– Кое-какое уединение я вам, милорд, обеспечу. Но имейте в виду: я все время буду за дверью, – сказал страж и закрыл за собой дверь.
– Джоанна, тебе здесь не место! – простуженным голосом закричал на нее Тони.
Джоанна даже обрадовалась такому приему, что ж, сразу разговор по делу. Так, пожалуй, проще, чем допустить неизбежную при встрече неловкость.
– Знаешь, Тони, я просто не могла не прийти. Ты один из моих самых близких друзей.
– Раз так, присаживайся. Прошу, Джоанна.
Джоанна уселась на стул, дав знак горничной. Салли встала и отошла к зарешеченному окошку. Можно было тешить себя иллюзией беседы наедине.
Тони еще немного постоял, а потом сел напротив.
– Что ты тут делаешь, Джо? Как тебя твои родители сюда отпустили?
– Они не знают, куда я пошла, – призналась она. – Они думают, что я по лавкам и по магазинам гуляю. Но слухи эти – я просто слышать их не могла. Вот и решила, что мне надо поговорить с тобой. И подумать, что можно сделать.
– А что за слухи? Ладно, можешь не рассказывать. – Тони не стал дожидаться ответа. – Нетрудно представить. Все ясно и так: молодой человек, бессовестный и отчаявшийся, ухаживает за женщиной, которая старше его. Когда она отказывает ему в деньгах, которые нужны ему, чтобы рассчитаться с долгами, он убивает ее.
– Что-то вроде этого, – сказала Джоанна. – Но кто же этому поверит?
– Ох, Джо, не знаю, не знаю. На правду очень уж похоже. Как не поверить? – уныло отозвался Тони.
– Но ты же не убивал, Тони.
– Нет. – Отвечая, он глядел ей прямо в глаза. – Нет, не я убил ее. Но, знаешь, я так себя чувствую, будто тоже душил ее. Понимаешь, какая-то вина есть и на мне, Джо. Я был в отчаянном положении. Я занимал у нее деньги, и она мне давала взаймы. В тот день она тоже меня ссудила, хотя поначалу отказала. Дворецкий только начало разговора слышал, а не всю нашу беседу. Я сумел убедить ее в том, что смогу покончить с азартными играми и что она мне далеко не безразлична. Перед уходом мы, можно сказать, договорились о помолвке. Неофициально, конечно. И на прощание она вручила мне те самые деньги, которые теперь считаются вещественным доказательством.
– Ты любил ее, Тони? – спросила Джоанна. Ей необходимо было знать это.
– Мы были добрыми друзьями. Как с тобой. И взаимная симпатия появилась сразу. Но Клодии были известны мои чувства к ней. А я знал, что она меня любила, Джо. Но могу поклясться: я не вводил ее в заблуждение, я был честен с нею. И была уверенность, что если мы поженимся, то наш брак вполне может сложиться счастливо. Несмотря на мои побуждения.
