Игра - [8]
Брюнет: — Не стоит. Драться я бы все равно не стал. Стрелять — тем более.
Миледи: — Вы кришнаит или христианин?
Б.: — Хуже — я пленник иных страстей.
Миледи: — Но вы спасли беззащитную женщину! Могу быть чем–то полезной вам, пленник неведомых страстей? Куда прикажите доставить — на вокзал, в аэропорт?
Б. — М-м… Маленькая просьба — пару минут без всяких разговоров и мыслей. Езжайте вслед за луной. Такой дивный момент… — Откидывается в кресле, закрыв глаза.
Миледи: — Луна всегда притягивала меня… Мне бы хотелось усилить кайф… Не бойтесь — я не собираюсь хрустеть поп–корном или курить травку. Можно? — склонившись, она включила магнитофон. — Любимая музыка — лучший наркотик.
(Звучит шлягер Кинга «Игра», тот, что был в баре в эпизоде 1)
Брюнет: — Фу… — скривился, как от зубной боли. — А я‑то идиот, надеялся, что меня не узнали… Снял шляпу, спрятал в карман массивные очки. — Наивный маскарад.
Миледи: — Неужели вы надеялись остаться не узнанным, суперстар?
Кинг: — Два дня мне это удавалось. Я не плохо отдохнул. Правда — избегал женщин. Они фантастически проницательны.
Миледи: — Увы, я поняла, что рядом со мной знаменитость, лишь когда мы свернули к морю и страх немного отступил. И то поначалу решила, что у меня глюки…Луна и Кинг… Ведь я частенько мечтала о вас. Как, впрочем, все женщины на этом побережье.
Кинг: — И в Европе, дорогая. Но мы проскочили несколько мотелей. Завтра вечером я официально со всей своей свитой появлюсь в «Национале», дабы вечером выйти на концертную площадку. Б–р–р — новый виток блистательной биографии. Но это завтра! А сейчас — единственное желание — отоспаться в тихой норке. Очень, очень тихой. Мне позарез необходимо, что бы портье был здорово подслеповат и нем, как рыба, а комната запиралась на хороший замок.
Миледи, ударяя себя в грудь: — Вы нашли и портье и комнату! Не окажет ли честь Король провести остаток ночи под кровом Миледи?
СЦЕНА 2
Пустынный частный пляж, окруженный садом. Шелест волн — звезды в небе и на воде. Волшебная ночь.
Миледи и Кинг (после ночного купанья и любви, обернутые полотенцами, лежат у воды, бросая камешки)
Миледи:
— Я всегда буду помнить эту ночь. Я вообще верю во всякую мистическую чепуху — предначертания, предчувствия, судьбу. Но умерла бы от смеха, если бы кто–то сказал, что мне предстоит провести ночь с самим Кингом!
Кинг: — Не похоже, чтобы ты страдала от отсутствия поклонников. — склоняется к девушке, осыпая ее брызгами и поцелуями. Та вздрагивает. — Что же случилось, детка? От кого мы сбежали и кто сейчас целится в мой затылок?
Миледи, (выскользнув из объятий, села, закрыв его рот губами). — Сумасшедший! Здесь тихо, как в «Лазурном сне».
Кинг: — Но ты дрожишь, трусишка.
Миледи: — Это от твоих рук… Я совсем не трусиха, о, нет! Меня растили домашней дочкой–куколкой, а я мечтала стать Миледи! Дралась с мальчишками, лазала по крышам, мечтала о славе с пеленок. И знаешь — многому научилась — стреляю, объезжаю диких мустангов… Знаю как делают фальшивый кофе и фальшивые деньги, могу починить унитаз и работать с компьютером. А еще петь… Боже, как я люблю сцену! Я даже иногда воображаю, что стою на ней рядом с тобой! Не веришь? Смотри…
(Затемнение)
СЦЕНА 3
Миледи встает среди цветов, начинает петь, балет появляется, а после окончания номера исчезает. Кинг неохотно подыгрывает:
Миледи:
— Кораблики в разлуке, нежный мой,
Песчинки в океане, дальний мой,
Мы тянемся друг к другу над волной…
Мы просим звезды путь нам осветить
ладонь с ладонью вновь соединить!
ОН: Но слезы — соль, поверь
А розы — боль, проверь,
И разве нужно, что б кому–то
вновь пришлось темно и круто
страстью рифмовать «любовь» и «кровь»?..
ОНА: — А грозный ветер рвет со стоном паруса,
уносит в тьму глухую наши голоса,
уносит в сны мечты и летний страстный зной…
Не предавай любовь!
И не забудь — ты мой!
Он: Но слезы — соль, поверь
А розы — боль, проверь,
И разве нужно, что б кому–то
вновь пришлось темно и круто
страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…
ОНА: — Твой зов услышу я в кромешной тишине
и брошу перстень в дар бушующей волне…
лицо подставлю под холодный свет луны,
Сестрою назову, спрошу, где ты.
ОН: Но слезы — соль, поверь
А розы — боль, проверь,
И разве нужно, что б кому–то
вновь пришлось темно и круто
страстью рифмовать «любовь» и «кровь»…
ОНА: — Милый… Звезды дрожат и мерцают над бархатным морем.
Нежный… Как горячо под ладонью вздыхает волна.
Верный, в этой вселенной любви нас сейчас только двое.
Слышишь — чайки кричат «навсегда, навсегда, навсегда»…
ОБА: Что слезы — соль, — грешно!
А розы — боль, — смешно.
И очень нужно, что б кому–то
вновь пришлось темно и круто
страстью рифмовать в любовь и кровь…
(Сцена вновь изображает пустынный пляж. Герои еще некоторое время стоят обнявшись)
Миледи: — Знаешь, Кинг, такие счастливицы, как твоя жена, заставляют умирать от зависти всех хорошеньких девчонок. — Выпятив грудь, Миледи изображает рекламную позу. — Ну чем я хуже, а?
Кинг: — Ничем. И даже очень похожа на нее десятилетней давности. Ну, когда у нас начинался сумасшедший роман.
Миледи: — А ведь я далеко не бездарь. «Не знаю, что сказать… Вообще, это так странно…Странно, что сидим вместе — вы и я. Одни… Никто ничего не видит… Знаете, даже обидно… Обидно, когда никто не видит…» —
