Иерусалим - [127]

Керак двинул коня вперёд. Кулак рассёк воздух.

   — Вода там! — указал он на восток.

   — И халки тоже, — сказал Раннульф. — Между двумя чёрными флагами. Личная гвардия султана.

Керак засмеялся ему в лицо:

   — Так ты и заработал свою грозную репутацию? Атакуя слабейших?

   — Когда это возможно, — кивнул Раннульф.

   — Давайте начинать, — вмешался Триполи.

И тут король поднял голову:

   — Да, начнём. Я, мои люди и тамплиеры поскачем в авангарде, вооружённые копьями. Остальные следом. Пехотинцы должны держаться вплотную к нам, чтобы помешать сарацинам нас отсечь. Да пребудет с нами Господь. Ударим к воде. — В глазах короля тлела паника, но голос с каждым словом твердел. Он поскрёб рукой подбородок. — Сейчас же. Пусть трубят атаку.

Раннульф поехал назад, к своим людям, — они уже ждали его, все в сёдлах, построившись в ряд. Фелкса, у которого был самый мощный удар, он поставил на правый край, рядом с ним — Стефана. Сержант с вьючной лошадью привёз копья, и, пока рыцари передавали по ряду древки, Раннульф ехал вдоль ряда и говорил с ними:

   — Видите воду там, внизу? Удар направлен туда. Держите строй, не останавливайтесь.

Он был весь стянут тугим узлом. Конь шёл нервно, пофыркивая на каждом шаге. Рога трубили беспрерывно, долгими, резкими, звонкими трелями, и воздух полнился плывущим дымом. Раннульф взял последнее копьё, захлестнул рукой и повернул, чтобы занять место на левом фланге строя.

   — Так хочет Бог, — сказал он, и рыцари хором отозвались ему:

   — Так хочет Бог!

Голова к голове, плечо к плечу они двинулись вниз по холму на сарацин.

Раннульф туго натягивал повод коня, глядя вперёд — там, на склоне, строилась армия. Сначала в ней не было порядка — сплошной суетящийся ком, — но, когда тамплиеры врезались в него, всё пришло в движение, и Раннульф позволил коню перейти на рысь. Отряд рысил вровень с ним; они въехали в центр строя тамплиеров, которых вёл сам магистр, и после этого весь строй помчался галопом.

Оглушительный вопль вырвался из тысяч глоток. Впереди был долгий бурый склон, океан сарацин, а за ним — озеро. Волосы у Раннульфа встали дыбом. Он глох от собственного рёва. Копьё опустилось в его руке, древко на сгибе локтя прижалось к боку, — а потом рога протрубили вновь, и конь его перешёл внамёт.

Раннульф крепко прижимал копьё, выставив перед собой остриё; в обе стороны от него деревянной волной протянулись древки других копий. Слитный грохот подков был похож на гром. Перед ними меж двух чёрных стягов рядами твёрдо стояли сарацинские всадники, в доспехах, на крепких конях. Над остриём копья Раннульф видел их чёрные бороды, видел белки их выкаченных глаз, вскинутые руки со щитами и копья, ломавшие их.

Остриё его копья било, соскальзывало и било снова... вот оно запнулось — и вырвалось на свободу. Конь Раннульфа бешено рванулся вправо, огибая лежащее на земле тело, и тамплиер силой вернул его в строй. Атака захлёбывалась. Над ним воздвигся чёрный тюрбан, глаза навыкате, рука с длинным скимитаром... Копьё стало бесполезным, и Раннульф отшвырнул его, и первый удар скимитара зазвенел по щиту. Он обнажил меч, ударил из-за щита — и пучеглазый лик распался, исчез.

Кони останавливались. Завязнув в строю, Раннульф держал щит высоко и прямо, чтобы рыцарь слева мог драться под его прикрытием; сам он бился за щитом соседа справа, который градом ударов вынудил сарацин отступить. Раннульф тотчас рванулся в эту брешь, и за ним потянулся весь строй. И вдруг рыцарь слева рухнул от удара в спину.

Раннульф вскрикнул; на шаг попятив коня, он развернулся вместе со щитом — и тот принял нацеленное в спину рыцарю остриё топора. Позади были сарацины. Строй слева от Раннульфа прогибался, пытаясь сомкнуться вокруг него, — а потом вдруг строя не стало, осталась лишь кучка ржущих коней и живое море сарацин в чёрном.

Раннульф бросил щит вбок — упредить град ударов; тамплиер рядом с ним, примерившись, прикрыл его. Рог трубил отступление. Три сарацина разом насели на Раннульфа; он отбивал их мечом и щитом, покуда соседний рыцарь, держась коленом к колену, прикрывал его. На миг Раннульф дрогнул, сарацины надвинулись — и тогда оба рыцаря рванулись на несколько шагов вперёд и ударили по растянувшимся в цепь сарацинам. Одного Раннульф поразил в голову, другого — в торс, третий развернул коня и бежал.

Тогда Раннульф развернул коня и что есть силы крикнул:

   — Отходим! Сейчас же!

И погнал коня вверх по склону.

Тамплиеры из его строя устремились за ним. Пехотинцы с топорами и конные копейщики преграждали им путь, и теперь им приходилось пробиваться наверх. Раннульф бросил коня вбок, замыкая ряд; теперь он был крайним справа, и воин рядом с ним повернул под прикрытие его щита — это был Эд, юный бургундец, который бился, как архангел. Они пробивались вверх по склону. Кое-кто из сарацин пытался отстоять позицию; они крутили топорами на длинных рукоятях, стараясь подрубить ноги коням; и Раннульф заставил коня осесть на бабки, дождаться, пока серповидное лезвие пройдёт мимо, — а потом рванулся вперёд, коля и рубя мечом, чувствуя, как хрустят под клинком кости. Кто-то закричал. Топор ударил в щит Раннульфа, застрял и едва не выдернул его из седла. Эд одним ударом перерубил топорище. Они галопом пронеслись в прорыв — назад, на горящие склоны Хаттина.