Иерусалим - [125]

   — Я так привык к Медведю, — сказал он.

Фелкс что-то пробормотал. Они проезжали мимо итальянских солдат, которые цеплялись друг за друга, настолько вымотавшись, что у них уже не было сил жаловаться на усталость. Впереди склон изгибался и наискось уходил в сторону; лунный свет серебрился на длинных стеблях редкой травы. В небо вонзались два скалистых пика, давшие название этому месту. На открытом месте, на залитой луной траве Раннульф разглядел чёрные силуэты всадников — над ними торчал, развевая стяги, штандарт Истинного Креста.

   — Поехали, — сказал он. — Там король.

И пустил коня усталой рысью.

На склонах Хаттина был колодец. Когда тамплиеры подъехали к королю, он, Триполи и остальные командиры стояли полукругом около каменной пустой чаши. Впереди, у подножия длинного пологого травянистого холма, непроглядно чернела гладь Тиверианского озера. Между ним и войском франков горели костры сарацинского лагеря — тысячи огней, словно поля огненных цветов, распустившихся во тьме. Раннульф осадил коня неподалёку от короля и дворян. Его поразила странная красота этих бесчисленных огней, красно-золотых язычков пламени, пляшущих на ночном ветру.

Потом кто-то окликнул его, и он, оставив своих людей, подъехал к королю и окружавшим его лордам.

Паж подал королю фляжку; тот напился и передал фляжку человеку, стоявшему слева.

   — Что случилось?

   — Меня послал магистр, — сказал Раннульф. — Он и Балан д'Ибелин сильно отстали и хотят, чтобы вы подождали их.

В толпе дворян громко выругался Триполи.

   — Ты шутишь, что ли? — Он въехал между Раннульфом и королём.

   — Так мне было приказано сказать, — ответил Раннульф. — А я сам говорю — двигайтесь дальше. Мы должны пробиться к озеру. Половина войска уже осталась без воды.

   — Поехали, — сказал Керак. — Тамплиеры пробьются сами.

   — Мы не можем сражаться без тамплиеров, — сказал вдруг король и поднял голову. Плечи его были опущены; даже в темноте Раннульф видел, насколько он измотан. Неуверенным движением он потянулся за фляжкой и сделал другой глоток. — Мы подождём, — сказал он. — Мы будем ждать здесь.

   — Нет, — с силой сказал Триполи, — мы пойдём к озеру, даже если придётся идти всю ночь.

Король передал фляжку Кераку.

   — Я остаюсь здесь, пока не подойдут тамплиеры. — Он сделал знак пажу. — Сегодня мы ночуем здесь.

Триполи нагнулся с седла и схватил его за руку:

   — Болван! Нам нельзя останавливаться. Если мы не добудем воды для коней, мы уже проиграем, они падут прямо под нами!

   — Не трогай меня! — Король оттолкнул руку Триполи и поехал прочь, через склон. Слуги последовали за ним, и один за другим потянулись следом прочие дворяне.

Керак задержался, взглянул на Раннульфа:

   — Они ведут бой там, позади?

   — Мы сражались весь день, — сказал Раннульф и махнул рукой в сторону озера. — Идите дальше. Здесь нельзя оставаться.

Волк скрестил руки на луке седла и опёрся на них, крупная голова ушла в плечи. Триполи воззрился на Раннульфа:

   — Ты поедешь дальше?

Раннульф повёл плечом.

   — Мне приказано ждать здесь де Ридфора.

Триполи рывком обернулся к Кераку:

   — Ну?

Волк потряс головой:

   — Что бы мы ни делали, половина войска останется с королём. Хочешь, чтобы мы разделились?

Триполи воздел руки к небу, затем круто развернул коня и галопом помчался прочь с криком:

   — Мы погибли! Погибли!

Керак проводил его взглядом и вновь посмотрел на Раннульфа:

   — Ты дурной вестник, монах.

   — Пожалуй, — кивнул Раннульф. Он развернул коня, подъехал к своим людям и повёл их вверх по травянистому склону.

Земля здесь была твёрдая, чуть скользкая, усыпанная чёрными камнями. Зимние дожди промыли в склоне глубокие борозды. На ровной полоске травы Раннульф остановился.

   — Мы станем здесь, — сказал он своим спутникам.

   — Что? — Фелкс вскинул голову. — С какой стати?

   — Приказ короля, — ответил Раннульф и спрыгнул на землю. — Хорошенько следите за припасами. Не доверяю я этим ублюдкам.

Он расслабил подпругу, снял с коня недоуздок, повесил его на шею, подвязав к луке поводья, и пошёл в одиночестве по склону холма.

Оказавшись подальше от людей, он опустился на колени, перекрестился и начал молиться. Он думал о Медведе, о том, как он потянулся и схватил Медведя за руку — несомненно, тогда Медведь был ещё жив, — потом втащил его в седло — и тогда Медведь тоже был ещё жив.

А теперь мёртв.

В последний раз Раннульф позволил себе подумать о Сибилле.

Ей здесь было не место; она не имела никакого отношения к тому, что здесь творилось. Она осталась далеко позади, быть может, навсегда. Перед ним стена огня; на сей раз, если он будет достаточно чист, он пойдёт в огонь и увидит Бога.

Раннульф вернулся к коню, расседлал его и обтёр одеялом. Вокруг устраивались на ночлег остальные; рутинная обыденность привычных действий как-то успокоила его. Подошёл Мыш:

   — Святой... исповедуй меня.

Они отошли в сторонку, опустились на колени и исповедали друг друга. Потом Раннульф обхватил рукой шею Мыша, и они сидели вместе, глядя на далёкий сарацинский лагерь.

   — Как думаешь, — сказал Мыш, — мы уцелеем?

   — Мы бывали в переделках и похуже.

Подошёл Фелкс, опустился на колени рядом с ними, и они все трое обхватили друг друга руками за плечи.