Иерусалим - [124]

   — Поехали.

В спутанной бороде магистра губы скривились в усмешку.

   — Сначала ты. Я хочу, чтобы кто-нибудь поскакал вперёд, нагнал остальное войско и передал, чтобы нас подождали.

   — Подождали? — переспросил Раннульф. — Иисусе сладчайший, им нельзя нас дожидаться. Если они не сумеют добраться до города, нам всем конец. Мы должны захватить подход к озеру.

   — Да поезжай же, чёрт побери, — буркнул Балан. — Скоро закат, а мои люди совсем вымотались. Мы не можем непрерывно прокладывать себе дорогу с боем. Пускай прикрывают нам проход.

Де Ридфор сверкнул глазами, не спуская взгляда с Раннульфа.

   — Поезжай. Когда доберёшься до короля, подожди моего прибытия.

   — Хорошо, мой лорд, — не сказал, а выплюнул Раннульф, развернулся и пошёл к своим людям.

Мыш, одной рукой опираясь о седло, беседовал с Эдом; Медведь отошёл к обрывистому краю холма помочиться. Возле вьючных коней Фелкс что-то сказал, и несколько человек рассмеялись. Раннульф прошёл мимо них к коням и посмотрел, что у них осталось.

   — Бурдюк воды, — сказал за его спиной Стефан. — Два раза накормить коней, один раз — людей. Что стряслось?

   — Де Ридфор, — буркнул Раннульф. Он стал глядеть на восток. За ближней грядой холмов, в дымке, маячил острый пик одинокого утёса.

   — Вот видишь этот утёс? Это один из тех, что зовутся Рогами Хаттина. Он стоит как раз над Тиверианским озером. Мы должны нагнать головные отряды войска, и мне думается, что нам надо ехать именно туда. Сейчас время вечерни. Молись.

Он взнуздал коня; после отдыха, воды и пищи тот выглядел уже не таким измученным. Солнце низко стояло на западе. Под кольчугой Раннульф всё ещё обливался жарким вонючим потом, но лицо его уже овевала прохлада. Он перекрестился, склонил голову и прочёл «Отче наш». «Но избави нас от лукавого...» Впереди ночь, а он всегда лучше бился по ночам. Раннульф подтянул стремена, собрал поводья и взобрался в седло.

Сразу после заката отряд в лоб столкнулся с шайкой сарацин, преградивших ему дорогу там, где её пересекало сухое русло. Сарацин было много — в надвигающейся темноте не разобрать сколько. Тамплиеры ударили по ним. На мгновение, когда они мчались по плоскому песчаному ложу высохшего русла, казалось, что рыцари вот-вот прорвутся, — но на крутом берегу вади сарацины удержались и отбросили их.

А потом атаковали сами, и два отряда сошлись врукопашную — рыцари с мечами, сарацины с копьями и секирами. Густой полумрак сумерек был хуже, чем настоящая темнота; Раннульф ничего не видел перед собой и лишь наослепь отчаянно рубил, колол, наносил удары, а конь плясал под ним, пытаясь обратиться в бегство. Щит Медведя привычно молотил его по плечу.

Вдруг этот щит канул в темноту, и Медведь исчез. Конь его рухнул в песок. Раннульф зарычал и развернул коня, чтобы заполнить брешь в шеренге. Там, где только что был щит Медведя, возникли двое сарацин, и лезвие топора свистнуло перед глазами Раннульфа. Конь секирщика боком навалился на него, едва не раздавив ногу. Кто-то ткнул в него копьём. Раннульф неловко отбил древко, промахнулся, и удар пришёлся по коню секирщика. Тот взвился на дыбы. Рот Раннульфа наполнился кровью. Внезапно, прикрывая Раннульфа, брешь заполнил другой щит, а конь секирщика уже падал с распоротым во всю длину брюхом.

   — Медведь! — Раннульф завертелся в седле, высматривая, куда свалился Медведь. Тот скорчился на земле, почти под копытами своего коня. Раннульф нагнулся, протягивая к нему руку.

   — В атаку! — закричал он, и ухватил Медведя за запястье, и ощутил, как пальцы рыцаря стиснули его руку.

   — В атаку! — снова прорычал Раннульф, и на сей раз остальные тамплиеры услышали его и бросились дальше, минуя его, сокрушая сарацин. В безопасности за их спинами Раннульф втащил Медведя на седло позади себя и поскакал следом.

Они кое-как взобрались по берегу вади, оскальзываясь и спотыкаясь на рыхлом песке. Раннульфу не удалось удержать Медведя в седле. На краю обрыва тот соскользнул, конь Раннульфа оступился, и все вместе они рухнули в темноту. Раннульф больно ушибся раненым плечом и затормозил. Одно безумное мгновение он никак не мог нашарить меч. Земля под ним содрогалась. Прямо на него скакали кони. Он встал — и снова рухнул ничком на что-то тяжёлое, мягкое и тёплое. Всадники пролетали мимо него в темноте.

   — Святой! Сюда!

Раннульф кое-как поднялся шатаясь — к нему галопом мчался Стефан, ведя в поводу его коня.

   — Залезай!

   — Медведь... — Раннульф нагнулся в темноте, нашарил тело, о которое споткнулся. Попытавшись поднять его, он понял, что Медведь мёртв.

   — Святой, они гонятся за нами! Скорее!

   — Те absolvo, — прошептал Раннульф и осенил Медведя крестным знамением. А потом выпрямился, вскочил в седло и поскакал вслед за Мышом на берег вади, где уже ждали остальные.

   — Медведь, — сказал Фелкс.

   — Он был жив, когда я втащил его в седло, — сказал Раннульф, — но, когда мы упали, он был уже мёртв.

Они поднимались вверх по каменистому склону, и над ними восходила луна. Впереди, на безжизненных склонах Рогов Хаттина, раскинулся лагерь армии короля Ги. Сарацины отстали — они редко дрались в темноте. Раннульф положил ладонь на шею коня, безмолвно благодаря его за выносливость. Его силы ушли, как вода в песок, ноги обмякли, руки налились свинцом.