Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [77]

Германия, где предоставляют репатриантам отдельные квартиры, сейчас демократическая страна, но может ли исчезнуть навсегда из памяти немцев философия сверхчеловека, уничтожающая понятие вины, греха и морали? Новым арийцем считали героя, в жилах которого течёт кровь язычников. И сколько времени потребуется на то, чтобы немцы забыли чувство вины за миллионы погибших в последней войне? Почему именно в Германии могло такое произойти? И почему до сих пор группы фашиствующих молодчиков громят там синагоги? При попытке ответить на эти вопросы вспоминают Ницше с его философией сверхчеловека, но Ницше ни при чём. Слепнущий, разбитый параличом, он огромным напряжением ума и воли создал образ сверхчеловека, уничтожающего рабскую мораль слабости, беспомощности. Но это касалось его самого, терпящего адские боли, и воля к власти означала волю над собой, своими страданиями.

Сколько бы ни убеждал себя в том, что я человек самодостаточный, когда сосед уезжает в Кирьят-Арбу к дочери, мысленно следую за ним. Вспоминается животворящий пронизанный солнцем воздух в окрестностях Хеврона; там у меня было ощущение только что сотворённого мира. И чтобы приобщиться к радости свидания Давида с внуками, посылаю с ним понравившиеся мне в магазине игрушки.

Неуютно оставаться одному в квартире. Особенно ближе к вечеру, когда комната начинает представляться отгороженным от мира замкнутым пространством. Отправляюсь гулять по привычному маршруту – на прогулочную дорогу Таелет, откуда видно место, где две тысячи лет назад стоял наш Храм… И то ли воображаю, то ли извлекаю из родовой памяти: невдалеке от дороги на склоне холма я строил свой дом из камней, привёл туда жену, с которой не расставался, и ни разу не возникло отчуждения между нами. И ни разу не вспомнил о благодарности Создателю за то, что сотворил меня мужчиной; мы были на равных. Мы вместе состарились и умерли в один день, нет – в один час, минуту, секунду – на одном вздохе. Наши силы и дни нашей жизни были подобны сообщающимся сосудам. Сейчас весь склон застроен арабами. Стараюсь не смотреть, но взгляд невольно цепляется за золотой купол мусульманского святилища. На том месте в нашем Храме, воздвигнутом на Камне Основания Мира, было семьдесят помещений, где молились и приносились искупительные жертвы за семьдесят народов земли. Евреи рассеялись по миру и нередко сами становились искупительной жертвой.

Сейчас в Израиле, после столь долгого изгнания, всё начинается сначала. Так же, как две тысячи лет назад, многочисленные партии, разногласия – и не всякий приехавший в страну сразу разберётся, что к чему. Первое время думал, что религиозные, которые ходят в чёрных шляпах, знают то, что скрыто от других. Однако беседы с некоторыми из них убедили меня в том, что их отличие состоит в основном в более строгом исполнении обрядов и предписаний. На вопрос о предопределении и о незаслуженных страданиях, как и все прочие, не могут дать убедительного ответа. Чаще всего приходится довольствоваться однозначным толкованием: «Такова воля Бога». Вот я и хочу, всегда хотел, постичь волю Бога. Есть мнение, что люди расплачиваются за грехи в прошлых воплощениях. Но они не помнят свои прошлые жизни. Я не оспариваю ни план истории Всевышнего, ни часто невольные перипетии отдельной судьбы, где, как говорят: «Всё предопределено, но есть свобода воли». Понять бы, почему одного Бог не испытывает и нет тому человеку необходимости идти наперекор предписаниям, а другой грешит в силу обстоятельств. Должно быть, настоящим праведником считается тот, кто выстоял в испытаниях.

Внук однажды спросил: «Кто виноват в страданиях людей, которым не по силам выбрать свою жизнь из-за бесправия, бедности и болезней?» Я только и мог сказать ему о том, что Моисей, выведший евреев из рабства и записавший Закон Бога, молил Всевышнего открыть одну из самых глубоких тайн – причину страданий в мире: «Дай мне познать пути Твои…» Может быть, со временем люди смогут уяснить причины и следствия происходящих событий. Есть такая теория: в одном воплощении человек злодей, в другом – расплачивается за свои злодеяния и оказывается в роли жертвы, или наоборот. А если поверит в бессмертие души – не будет грешить, ибо знает – придётся отвечать если не в настоящей, то в будущей жизни. Потому и сказано: «Больше самой хранимой вещи соблюдай сердце твоё, ибо из него источник жизни».[178]

Пытаясь, как бывало, мысленно прожить судьбу человека, с которым оказался рядом, представляю себя на месте своего соседа Давида. У него одновременно было две жены – так сложились обстоятельства. Прямо как у нашего патриарха Иакова – одна любимая, а другая рожала детей. С женщинами Иакова проще, тогда можно было иметь несколько жён и наложниц. Сосед же мой не смог выпутаться из своей ситуации.

Родившись хромым, Давид не надеялся, что его кто-нибудь полюбит, а тут вдруг для двух женщин оказался светом в окошке. У него одна нога короче и ходит он переваливаясь, как утка. Не бегал с детьми, не танцевал на школьных вечерах, не играл в футбол. Только и делал, что читал книги, которые отец взял с собой, когда они в 1936 году перебрались из Тбилиси в глухое горное селение. До этого года город назывался Тифлисом. И только после смерти Сталина отец объяснил сыну былую необходимость спрятаться в безлюдном месте тем, что он дружил с грузинским писателем Михаилом Джавахишвили, которого в 1936 году, во время «Большой чистки», арестовали и в 1937-м – расстреляли. Вдову его сослали в ссылку, брата расстреляли, имущество конфисковали. Писателя, как и многих грузинских интеллектуалов, озадаченных проблемой справедливого устройства общества, обвинили в причастности к меньшевикам. В 1917 году, выступая за независимость Грузии, Джавахишвили принимал участие в восстании: свободолюбивая республика в то время была единственным регионом Российской империи, где в ходе выборов Учредительного собрания меньшевики получили большинство голосов. Будучи демократами, они выступали против централизма в работе партии и наделения ЦК большими полномочиями. В 1921 году Красная армия заняла Грузию и установила советскую власть, а во время массовых репрессий Джавахишвили обвинили в меньшевистском прошлом, в том, что он шпион и диверсант. На допросах особенно лютовал кровожадный Берия, у него были свои счёты – писатель отказался от его указания прославлять деятельность большевиков в дореволюционной Грузии. Сейчас в Тбилиси есть улица Михаила Джавахишвили.