Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [74]

Вскоре после ранней кончины Александра Великого распалась его держава; завоёванные земли были поделены между генералами, наследники убиты ещё детьми, но осталась в веках идея, смысл его деяний, который не уничтожается смертью. И мужество полководца, не отделявшего себя от рядового солдата и взявшего на себя задачу переустройства мира.

Не один я воображаю мужество царя древней Македонии. Нашёл на своей книжной полке Всеволода Иванова; в рассказе «Дитё» он пишет: «Солдат Александр Македонский преодолевал дорогу в скалах, вернее бездорожье – шёл на ощупь. Прыгал по камням, срывался, падал. Камни срывались и мчались вниз. Он ставил ногу в лунку, где только что покоились камни, а лунка плыла, и он отчаянно прыгал от неё. Руки он исцарапал, ноги были изранены. Подошвы, те подошвы, что переходили Евфрат, что выдержали путь от Эвкинского моря до крайних пределов Фиванды, отскочили и одну вскорости он потерял совсем. Едкий, жгучий и кислый пот обузил кругозор. Обычная его наблюдательность исчезла, и он видел вперёд не далее как на длину десяти копий. Он двигался вперёд лишь благодаря привычному дарованию воина, который шёл вперёд при любых обстоятельствах и при любых силах, ибо добродетель – главная и всеединая цель человеческого существования и стремления богов».

Вспомнил, что блестящий стратег Наполеон тоже стремился к великим завоеваниям и тоже надеялся внедрить в сознание народов идеалы свободы и равноправия; крепостные получали свободу, а евреи – равные гражданские права. Во всяком случае, мне не раз доводилось слышать сожаления о том, что Наполеон не завоевал Россию.

Не заметил, как прошла ночь, выхожу на балкон, в предрассветном небе уже не видно звёзд, в утренней тающей дымке видны на возвышении, словно на вздыбленной волне, строения кибуца Рамат-Рахель, названного в честь любимой жены Иакова, что умерла недалеко от того места. «И умерла Рахель, и погребена на дороге в Бейт-Лехем. И поставил Иаков памятник над гробом её. Это надгробный памятник Рахели до сего дня».[175] Много раз разрушенный арабами и восстановленный кибуц сейчас процветает. Там обнаружены развалины крепости времён иудейского царства, руины монастыря и церкви византийской эпохи. Наслаиваются свидетельства эпох; прошлое перемежается настоящим, воображение – с действительностью… Ещё и ещё раз вглядываюсь в виднеющееся на горизонте место, где побывали вавилоняне, римляне, крестоносцы, и благословляю утро – жизнь только начинается!

Сколько раз, увлекшись чем-либо, я не обращал внимания на время; не замечал, что вечер сменился ночью, а ночь утром. После бессонной ночи трудно собраться с мыслями, в голову лезет всякая чепуха. Почему-то пришло на ум, что издревле блудницы оказываются в помощницах у героев и пророков. Об этом читал в эпосе о Гильгамеше – первая половина третьего тысячелетия до нового летоисчисления. С помощью блудницы или содержательницы блудного дома разведчики Йеошуа бен Нуна высмотрели заповеданную землю. И бывшая блудница стала чуть ли не первой последовательницей учения Иисуса из Назарета.

Затем мысли переключились на вопрос: от нас ли зависят обстоятельства, в которые мы попадаем, или обстоятельства определяют нас? У моего единственного внука, насколько я понял, нет сейчас необходимости зарабатывать деньги, он свободен. Только ведь важно – для чего человеку нужна свобода? И я спешу пролистать в уме всё, о чём могу рассказать своему мальчику, чтобы ему было из чего выбрать главный интерес в жизни. Хорошо, если бы его первая любовь оказалась счастливей моей. И надежда не сменилась бы тоской одиночества. Вот и стараюсь помочь ему найти занятие, увлечённость, которые спасут его от неприкаянности, сделают в некотором смысле независимым от окружающих, непредвиденных обстоятельств.

Теперь, вспоминая свои муки любви, понимаю – то был своеобразный поиск себя, жажда наполнения. Лучшие свои годы я положил на ожидание взаимности жены и работу, дающую возможность расплатиться за кооперативную квартиру. Только в Израиле, будучи пенсионного возраста, могу заниматься тем, с чего нужно было начинать – историей в целом и еврейской историей в частности. И воскресает, должно быть, хранящаяся в подсознании память событий многовековой давности. Я, подобно путнику, долго бредущему по бездорожью, вдруг увидел источник с живой водой. Моя причастность к месту, на которое указал Создатель, не нуждается в догматах и ритуалах. На вопрос: «Кто такой еврей?» – я бы ответил: «Тот, кто чувствует себя евреем».

Точно так же может ответить человек любого вероисповедания о принадлежности своему народу. Если конкретней о евреях, то, наверное, следует говорить о непрекращающемся диалоге с Богом, ощущение которого было с детства. И ещё представление о равноправном обществе, наверное, бывшем реальностью во времена Синедриона, когда семьдесят один член Верховного суда могли судить царя, первосвященника, ложного пророка. При этом каждый был в ответе не только за себя, но и за ближнего своего; «тот, кто имеет возможность указать человеку на его неправильные поступки и не делает этого, считается в некоторой степени виновным в его заблуждении».