Идущий в Иерусалим - [11]

«Хватит!» ¾ закричал он себе, наконец. Скрепя сердце, с понуждением, обратно вписал «трудные» имена в свой синодик. Восстановилась живая молитва, крепкая вера, но вместе с тем вернулись тонкие, изощренные ¾ боль и скорби… И продолжилось мучение во имя любви.

Его покаяние стало живым и глубоким, и всегда приносило облегчение. Он безжалостно снимал с души греховные накопления, все более очищаясь. Но на большей глубине обнаруживались еще большие залежи страстей. Иногда ему казалось, что вот сегодня он вычистился до полной прозрачности. Но чистота бездонна, как бесконечно совершенство. И вчерашняя чистота сегодня осознается грязной мутью. Он вдруг ясно осознавал, что вроде бы не свойственные ему грехи жгут и ноют в душе.

Однажды, например, Вадим подумал, что человек он миролюбивый и уж убийство он точно никогда не совершит. Не остыла еще мысль ¾ а уж, извольте, сударь!.. В автобусе наглый пацан наступил на ногу, потом локтем ткнул его в ребра, да еще смачно обматерил, дохнув в лицо гнилью.

Мощный черный ураган пронесся от затылка по всему телу, наполнив каждый мускул бешеной силой. Вадим схватил наглеца за грудки и приподнял над полом. Если бы парень разом не испугался и не запищал о прощении… Вадим ощутил, что вспыхнувшая в нем ярость ¾ неуправляемая, огнедышащая, безумная ¾ способна на всё: избить, растерзать, разорвать… Пассажиры глядели на него со страхом, паренек побелел. Они увидели в нем нечто страшное. Двери открылись, Вадим пробурчал «простите» и сбежал от них, но не от себя. Долго еще тупой ноющий ком в горле торчал, как меч, воткнутый врагом. Вадим испугался не меньше паренька. Только юный нахал, встретив неожиданный отпор, испугался за свою жизнь. Вадим же открыл в себе спящего, но вполне живого зверя…

Откуда это? Что за новости? Будто черная волна поднималась из адских глубин и пыталась навалиться на него и унести в глубины вечного отчаяния.

И вот, наконец, пришло озарение. В душе каждого человека живут все ¾ абсолютно все ¾ грехи, совершенные всем человечеством от Адама до тебя, последнего в цепочке. Потому что мы все едины. Мы все ¾ одно тело, одна душа, один дух. Каждый человек несет ответственность за всех. Но и все человечество осветляется твоей искренней молитвой, личным покаянием. Не как-то умозрительно, не философски ¾ а на самом деле, фактически!

Когда согрешает ближний ¾ это твой грех и твоя боль. Когда умирает дальний ¾ с ним умирает и часть тебя. Когда воскресает некто ¾ с ним восстаешь и ты. Вот почему война где-то в Африке заливает кровью всю землю. «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он  всегда звонит по тебе». А твоя молитва в Церкви «за всех и за вся» ¾ это не акт личного гуманизма, а способ выживания в лоне человечества.

Вот оно счастье ¾ ты часть единого Адама. Господь ждет от тебя молитвы за всех. Сам человек не способен объять сердцем человечество ¾ это от Сына Человеческого. Это Он в крестном распятии распростер руки, собирая людей в Свои объятия. Это Он расширяет сердце и дарует тебе счастье: предстоять пред ликом Божиим за людей Божиих, которых всех любит Всеобъемлющий. И всех желает принять в гости в Своих бескрайних блаженных обителях.

И тебе, махонькому человечку, внимает Сам Господь, изливая огненную любовь и на тебя, и на них, и на всех. И возгорается сердце огнем, а по щекам текут раскаленные слезы.

Такая «огненная» молитва давалась всегда с трудом, после безжалостного уничтожения собственной самости, через самосожжение, прохождением сквозь адский пламень ревущих страстей. В момент наивысшего мучения черное отчаяние от видения своего вопиющего ничтожества и мерзости вдавливало растерзанное «я» в самую смердящую глубину ада.

В миг полного унижения, в сгущении аспидного мрака и предсмертного стона ¾ с небес изливалась светлая тихая любовь. А с ней ¾ полное прощение всех, даже наизлейших врагов. Молитвенный вопль Вадима растворялся в сияющей тишине полного покоя. Ни слова, ни мысли, ни малейшего смятения ¾ а воцарение в сердце полного смирения перед этой могучей силой любви. И полное доверие ничтожного блудного сына прекрасному Отцу, Который знает все обо всех. Но милостиво ждет твоей, именно твоей ¾ неумелой, путаной, но искренней ¾ мольбы за людей. Потому что Он так пожелал.

Однажды во время молитвенного стояния Вадим получил ответ на терзавший его вопрос: «Почему непрестанные скорби сотрясают мой народ? Почему страсти наши прини­мают такие уродливые формы? Почему то, что сходит с рук другим, нам не прощается?» С одной стороны, налицо вопиющее разгильдяйство и разудалое веселье, с другой, — полынная горечь пожизненного страдания. И всё ¾ до пика, до боли, до дна.

Почему? И вот ответ: «Кого люблю, того наказываю».

Немалое утешение доставило ему то, что не он один тяготился подобными сомнениями. Вот что он подчеркнул однажды при чтении покаянного канона иеромонаха Василия, Оптинского новомученика:

«Вем, Господи, вем, яко биеши всякого сына, его же приемлеши, обаче не имам силы слезы сдержати, егда зрю наказуемых чад Твоя. Прости, Господи, и терпение с благодарением даруй.

Разумом постигаю, яко венцы и славу готовиши плачущим и уничиженным, обаче душа моя грядущим воздаянием и наградами не утешается; скорбь объемлет мя, егда зрю поношения на искренняя моя. Помилуй мя, Господи, и молитися научи за враги неоскудевающия».